– А! Так вы еще придете́?
Ольга Васильевна красиво кивнула:
– Непременно. Всего доброго.
На пороге Марина обернулась. Шафак настороженно смотрел им вслед. Злой взгляд. Марина поежилась.
– Ну и какая муха тебя укусила? – обиженно поинтересовалась Ольга Васильевна по дороге. – Сейчас бы еще и пепельницу себе купила с листочком.
– Мам, тебе не показалось, что он какой-то странный?
– Мне?! Мне это про ТЕБЯ показалось. Что случилось-то?
– Не знаю. Но мне вдруг стало так… не по себе. Почему он подарил нам эти вещи? Что это за пепельница такая волшебная, что вокруг нее столько шума?
– Не преувеличивай. Просто человек хотел сделать нам приятное. Ты же слышала – это особый товар для особых клиентов.
– Все-таки это странно. И, знаешь, вид у него неприятный.
Ольга Васильевна вскинула голову.
– То, что ты видела – результат моего таланта. Да я просто загипнотизировала его своей игрой, вот он и молол всякую чепуху, чтобы удержать нас подольше. Что значит профессионализм! Я сама не ожидала такого эффекта… А вот тебе пора менять работу. Нервы совсем никуда не годятся.
В номере было душно. Просто удивительно, что от кондиционера, который издает столько шума, может быть так мало толку. Пришлось открыть дверь на балкон, но Марина все равно долго вертелась, прислушивалась к мирному дыханию Алисы и Ольги Васильевны. Когда она, наконец, заснула, ей приснилась школа и ее класс. Она не успела сказать: «Sit down, please. Let’s begin our lesson», как дверь открылась и в класс въехал Шафак верхом на верблюде. Дети повскакивали с мест, а Шафак подбежал к столу, стал колотить по нему и кричать высоким голосом завучихи: «Тишина в классе!». Откуда-то появилась Алиса, стала трясти ее за рукав и кричать: «Мама, мне страшно», и все это слилось в один общий шум. Марина открыла глаза, но шум продолжался. В темноте она увидела наклоненную к ней Алису. Дочь трясла ее за плечо и говорила: «Мама, проснись, что это? Мне страшно». Шум, удары и звук бензопилы раздавались с улицы. Марина на ощупь попыталась включить свет у кровати, лампочка не зажглась. Тут она заметила, что и на телевизоре не горит индикатор. «Блин! Электричества нет» – выругалась она шепотом.
– Мама, а ты говорила, что слово «блин» ни в коем случае нельзя говорить. Ты говорила, что оно даже хуже, чем слово…
– Алиса, не сейчас.
Марина встала и вышла на балкон. Ну так и есть! Стройка была в полном разгаре.
– Все в порядке. Это просто строят отель напротив.
– Мам, а почему они его ночью строят?
Марина усмехнулась. Можно было бы сказать, чтобы не беспокоить отдыхающих, но это прозвучит малоубедительно.
– Да твои отдыхающие давно спят! – раздался ворчливый голос с соседней кровати. – Ты что не видела, сколько все пили за ужином? А до этого уже с утра были под мухой. Им теперь хоть из пушек пали. Дрыхнут! – и она тоже попыталась включить свет.
– Электричества нет, я уже пробовала… Мама! – Марину вдруг осенило. – Да они же используют наше электричество. Из нашего отеля! Вот почему стройка ночью.
Она села на кровать.
– Ну, все. Завтра я им устрою! С утра потребую представителя от нашего туроператора, и им мало не покажется. Мое терпение лопнуло!
Видимо, в ее голосе было что-то такое, что заставило Ольгу Васильевну испугаться.
– Марин, ты главное не волнуйся, пожалуйста. Ну да, ужасно, но могло бы быть хуже. Когда мы с первым мужем были в Сочи…
