– Так точно! Понял, – капитан потупил взор, – сделаем.
– Юнусов, – комбат внимательно посмотрел в тёмно-серые глаза уральца, – и ты идёшь, последним, замыкать будешь. На тебя вся надежда, чтобы не отстали, не потерялись бойцы, тебя ставлю, понял? Батаев, Ружницкий, Силантьев – на вас особая надежда! Вы своих бойцов знаете. Вот и глядите за ними! Не дай бог, что с ними случится! Мне тут никакие двухсотые не нужны, – Чумаков шмыгнул носом, – и вам, я думаю, тоже не нужны. А?
– Так точно! Не нужны, – пробурчали офицеры.
– Так, Чернушин, сколько штыков ты сможешь поднять?
– На сегодня у меня семьдесят бойцов в строю. Плюс пять офицеров со мной вместе, товарищ майор!
– Да не надо мне тут «тащ майор», да «тащ майор». Заладил! Нормально, семьдесят пять человек хватит. Два дня в лесу посидеть, пока из села остатки «духов» выбьют, и всё. Тем более, повторяю, тем более, по замыслу командования, выйдут они на десантников, а не на вас!
У меня всё. Приказ понятен? Выход – ровно через двадцать четыре часа! Завтра, в пять утра, чтобы все чётко стояли у своих машин! Исполнять!
*
– Грибов, Воропаев, Полосатов, Самигуллин, Журавлёв! Вы остаётесь и занимаете позицию здесь, – Батаев махнул рукой влево, – вот ваш сектор обстрела, тропа. Не бздите, тропа одна. За спиной, как видите, скальник, справа внизу – река, оттуда мы пришли, там группировка войск. Вперёди будем мы, соответственно, боевики, если появятся, то только слева. Значит, вы их увидите. Как засечёте, сразу докладывайте мне: кто, сколько и куда. Если что, я прикажу либо открыть огонь, либо тихо осуществить отход до позиций роты. По обстоятельствам. Ясно?
– Так точно, – прошептал Грибов.
– Остаётесь, прикрываете продвижение роты с тыла. Окопайтесь, насколько возможно! Мы дойдём до конца поляны, займём круговую оборону. Замена через четыре часа. Первый сеанс связи через два часа, дальше – по обстановке. Рация работает?
– Работает.
– И отлично. Отходить только по моей команде! Сверим часы? Десять часов семнадцать минут. Грибов, ты командир отделения? Вот ты, и за старшего будешь!
– Командир, как-то несерьёзно нас так, без офицеров оставлять, в непролазном лесу…
– Чего? – Батаев так неприязненно глянул на Грибова, что тот оконфуженно съёжился.
Повалившись на спину, на рюкзак, Грибов кулаком сдвинул каску на затылок. Удерживая пулемёт на левой руке, правой снял с предохранителя, передёрнул затвор:
– Пацаны, копайте пока вы!
Полосатов и Самигуллин скинули РДшки, положили сверху автоматы, вынули сапёрные лопатки, приступили к оборудованию позиции. Воропаев и Журавлёв прислонили оружие к трухлявому поваленному дереву, достали из карманов по гранате.
– Заминируем тропу, – прошептал, сквозь одышку, Воропаев, – ща замыкание пройдёт и всё, я растяжки поставлю.
Мимо тихо прошагало замыкание взвода. Последним шёл капитан Юнусов:
– Не зевайте, пацаны. Если что, если совсем припрёт, ракеты пускайте! Я – рядом.
– Хорошо, пущу, – безрадостно пообещал Грибов, – верю, что вы не бросите.
– Только ты не перепутай, Гриб, не в штаны газы пускай, а ракету – в небо, – задорно подмигнул офицер, пытаясь хоть как-то растормошить, пронять оробевшего под грузом ответственности бойца.
Воропаев отбежал назад по тропе шагов тридцать, разгрёб сырую листву, положил гранату. Натянув проволочку, поколдовал над маскировкой. Полюбовался:
– Не видать. Вот я мастером уже стал.
