– Какая?
– Я ненавидел всю эту систему. Весь этот денежно-кровавый круговорот.
– Почему?
Он допил свой виски, заказал ещё один стакан, а затем продолжил.
– Моя мать… Она задолжала большие деньги банку после смерти отца. Как сейчас помню… Мне было семнадцать. Живой, здоровый, сытый. А она… – У него проступили слёзы. – Она была очень худой, впалые щёки, болезнетворный вид, она всё отдавала мне. Я конечно же был против, но она настаивала. Мы ждали моего восемнадцатилетия, чтобы я смог устроится на работу. Тогда ещё был закон, о запрете устройства на работу несовершеннолетних. А она… Она была уже совсем не в силах что либо делать, работала по шестнадцать часов, не высыпалась, бывало даже приходя домой вырубалась от жуткой усталости прямо в коридоре. Я всегда относил её тихо в постель и укрывал… И как то раз, пришли они, сволочи как мы с тобой, стали требовать у неё ещё больше денег. Хотели забрать у неё всю её зарплату. Она долго плакала. До моего дня рождения оставалась девять месяцев. Я долго её успокаивал. Говорил, что мы выдержим, хоть и понимал, что начни я зарабатывать, они заберут всё и у меня. Когда она уснула, расплакался уже я. На следующий день, она пришла с работы и дала мне большую по тем временам сумму денег. Сказала купить продуктов. Накатила целый список, там было всё: ветчина, кофе, молоко, шоколад и так далее. Я такой еды с детства не видел. Она сказала, что ей прибавили зарплату, стали платить больше, что теперь мы заживём лучше, как прежде. Я на радостях побежал в магазин, купил всё что нужно, даже ещё деньги остались. Какой же я был дурак… Придя домой, я увидел её мёртвой в ванне… А возле неё записка: «Сынок, успокойся, выпей кофе, хорошо поешь, а когда соберёшься с силами, спрячь моё тело, скажи что я пропала, ушла и не вернулась. Не злись на меня. Всё это ради тебя, ради твоей счастливой жизни. Я надеюсь у тебя всё получится и ты выкарабкаешься. С любовью, мама.» – Он расплакался ещё сильнее. – Я сделал всё как она сказала. Тогда ещё не было закона, о пропавших без вести и весь долг сошёл мне с рук. Восемь месяцев я бродил по приютам, тоскуя по ней, а затем прошёл в строители и кое-как жизнь пошла своим чередом.
– Это ужасно, – сказал я со слезами на глазах. – Но всё же не стоит так переживать.
– Да я только и делаю, что не переживаю. Изо дня в день, из года в год, я смотрю на это безумие и ловлю себя на мысли, что так и должно быть. Что так было всегда, что не нет другой жизни кроме этой. Жизнь человека – это всего лишь галочка в документе. В этом мире всё так.
– Не бери в голову, – сказал я. – Давай лучше напьёмся и пойдём по домам.
Он кивнул головой и мы продолжили вечер как ни в чём не бывало.
Но к сожалению на работу, он пришёл уже другим. Коллеги по работе объяснили мне, что так бывает с каждым, после первого убийства. О том что он убил старика, узнали уже все. Он приходил то в чересчур радостном, то в сильно грустным. Даже мой перевод к другому напарнику ему не помог и через пару месяцев, он уволился.
Через двенадцать лет работы я свыкнулся с происходящим, пока в один прекрасный день мне не пришло дело с его именем. Он жил в бедном районе, но не в самом плохом доме. Правила нашего поведения сильно ужесточились, теперь мы были хладнокровными машинами для убийства. Я постучал в его дверь. Передо мной оказался худой и сутулый старик.
