– Я могу помочь, Аглая, – Лютаев накрывает мою дрожащую руку ладонью и сжимает. – Просто скажи как. Кто тебя обидел, чем?
– Будет только хуже, – шепчу я. – Вы просто не понимаете.
Он мягко улыбается:
– Кто-то… считает, что ты… моя любовница? – Сгорая от стыда, я лишь киваю. – Борис? – Нехотя я снова киваю. – Мелкий пакостник поймал обидку, что ты его отшила, да? Что он там тебе наплёл? Что Миленке расскажет?
Мужчина тихо смеётся, но мне не смешно. Чего тут вообще может быть смешного?
– Не понимаю, чего вы смеётесь, Илья Александрович, – насуплено вырываю руку из его хватки.
– Не перестаю удивляться, какая забавная штука жизнь. Это ж надо так! Даже нарочно не придумаешь, что девушка, с которой мне нравится проводить время и которую я надеюсь узнать ближе, больше всего боится сплетен на мой счёт!
Я оставляю все мысли на потом. Его слова подобны маленькому взрыву: оглушают, вызывают пустоту, создают вакуум внутри меня. Ему нравится проводить со мной время? Он надеется узнать меня поближе? Я что, снова сплю? Слова Лютаева, такие простые на первый взгляд, вызывают у меня прилив невесомой нежности, и мне так хочется прыгнуть в эту негу без оглядки, но я не могу не задаваться вопросами, что будет дальше. А дальше – это же очевидно! – меня ждёт разбитое корыто.
– Вы – взрослый и опытный мужчина, отец моей подруги, – доверительно склонившись ближе, говорю Илье Александровичу. – А я учусь с вашей дочерью и всеми этими ребятами и прекрасно знаю, какие они люди. Мне нравится ваше внимание и ваше общество, но… Вы уедете, а мне придётся жить с этими сплетнями. И потом, не думаю, что Милене придётся по вкусу…
– Да ты и не думай, Аглай. Ты слишком много думаешь, анализируешь вечно что-то, накручиваешь себя на исход, который даже может не произойти. Хочешь – делай, не хочешь – не делай. Только так правильно. Не стоит оглядываться на мнение других людей.
– Даже если это ваша дочь? Разве её мнение неважно? Не могу же просто делать то, что мне хочется, не оглядываясь на чувства Милены. Мне бы не понравилось, что моя подруга флиртует с моим же отцом!
Фраза вырывается у меня невольно, но слово не воробей. Видимо, у меня точно жар или шок после стресса! Ещё немного, и я просто проболтаюсь Лютаеву о своей влюблённости. Ну какая же я глупая!
Но он словно и не обращает внимания на мои слова, медленно выговаривая:
– Вот опять: ты судишь по себе, напрочь забывая, насколько вы с Миленой разные. Абсолютно во всём! Так почему у неё должны быть обязательно такие же чувства, как у тебя?
Я не знаю, что ему ответить. В идеальном мире я бы спросила у Милки, как она отнесётся к подобному повороту, но мне об этом даже подумать страшно. Мне вообще сейчас очень страшно думать. Никогда бы не представила, что буду сидеть вот так и спокойненько обсуждать перспективу наших бесперспективных отношений с Лютаевым.
– Ты в себе, главное, разберись, а всё остальное можно решить по мере наступления возможных трудностей. Я тебе честно говорю, жить можно если не со всем, то со многим, и сплетни или страх обидеть подругу это не то, из-за чего стоит отказываться от желаемого. А ты ведь чувствуешь что-то? Тебе ведь хочется флиртовать со мной? Ведь не назло же Борису и не потому что Милена моя дочь?
Вопросы повисают в воздухе. Господи, как мне стыдно! Краска заливает пылающее лицо, и я прикусываю губу, чтобы не расплакаться. Неужели я настолько очевидна, что он видит меня насквозь?
