Тирания Я: конец общего мира - страница 7

Следует понимать, в чем сегодня важность катарсиса, достигать которого экономико-технический мир научился, умело выработав нужные инструменты. Но одновременно – формируя как условия производства, так и образ жизни – мир этот порождает голод по компенсаторным приемам. Дело не в том, что пар только-только стали выпускать, а до этого многие поколения были вынуждены жить в немоте. Просто катарсис заменяла самая разная деятельность: семейная жизнь, досуг, потребление, да и в другие периоды потребность в нем, видимо, не была такой острой. Каждый договаривался с уязвимостью бытия и несправедливостью как мог. Теперь же экспрессивность играет решающую роль: люди ищут своего рода одобрения и, чтобы заявить о собственной уникальности, пытаются ловчить и выставляют себя напоказ – что является полной противоположно-стью субъективации; экспрессивность понимается как реапроприация поступков, которые мы совершаем в жизни, и безразлична к тщеславной публичности.

Опыта как такового сегодня недостаточно. Он почти всегда – в реальном времени – должен воспроизводиться на письме, иначе его сочтут слишком бедным. Только так, через огласку, он словно обретает истинную ценность, начинает казаться значимым и как будто берет реванш за тяготы судьбы. Вот она, всепоглощающая страсть нашего времени, но более вероятно – невроз. Мы имеем дело не столько с раздутым эго, с типичным нарциссизмом – такой взгляд стал уже общим местом, – сколько с новыми установками, когда люди, чья жизнь, как правило, ограничена неудобными и жесткими рамками, получают рычаги, чтобы без устали, осознанно или нет, изгонять те фрустрации, которые им многократно пришлось испытать.

Всем, независимо от личных обстоятельств, случалось ощутить опьянение восторгом. Не перед лицом лидера и не под влиянием пропагандистских речей, а соприкасаясь с техникой, обольщающей новообретенными формами личной власти и внушающей чувство, будто каким-то чудесным образом мы выступаем совсем в ином статусе в глазах других – в противоположность так хорошо знакомой социальной невидимости. В этом смысле за пару десятков лет мы перешли из «эпохи аксесса»[14] в «эпоху эксцесса». В частности, из-за распространившейся практики публичного выражения своих взглядов посредством девайсов, что позволяет высвобождать гнев или денно и нощно, хоть и тщетно, выступать против определенного порядка вещей. Такие форматы только укрепляют нас в собственных убеждениях и обостряют межличностные конфликты, они порождены иллюзией политической вовлеченности, поскольку чаще всего воплощаются вне любого конкретного участия в общих делах, а в итоге – чистая совесть и удовлетворенное тщеславие.

Характерная черта рубежа нынешнего десятилетия в том, что для многих из нас главный авторитет, с которым мы сверяем свои решения, к которому обращаемся почти по любому поводу, – это