Савва слышал, что хозяин свиней последние десять лет жил как не в себе; близкие перестали за него бороться: от него ушла жена и уехали дети, потому что не могли узнать его, говорили ему, видно пытаясь вразумить, что он изменился, что он стал думать только о деньгах и о том, «ка бы их да побольше понажить». Говорили не раз и не два, говорили мягко, криком, угрозами – как об стену горох! Да разве тогда он мог слышать что-то другое, кроме шелеста купюр и звона монет! Вот все и отступились от него, и он остался один среди свиней.
Теперь, вылеченный одним экзорцистским ударом иконы, он с благодарностью смотрел на Савву, и, пав на колени в грязь, уговаривал оставить ему ту самую исцеляющую икону, которой только что получил по голове. Ах, как он упрашивал, как раскаивался, временами даже шутил, каламбуря: «Исцелил иконой? Так отдай лик оный!» И ведь упросил! Уговорил! Убедил Савву, говоря, что именно этой иконой тот выгнал бесов, сидящих в нем – исцелил! И действительно, сейчас он казался здравомыслящим, да и был таким. Савва вспомнил, как по-звериному необузданно, пугающе выглядел исцеленный до удара об икону и согласился с аргументами и тоже скаламбурил: «Хозяину свиней, оставшемуся без свиней, без сеней, но ставшему сильнее, а не синее!» Смех смехом, но свиньи, мирно ходившие вокруг него, тогда еще лежащего в грязи, в тот момент, как он начал приходить в себя и подниматься с колен, вдруг взбеленились и кинулись всем стадом в близ лежащее болото, где и потонули. Савва часто вспоминал ту поистине библейскую сцену.
Могла ли художественная натура Саввы устоять в такой эпической мизансцене, срежиссированной самим Всевышним? – Нелепый вопрос. После этой поездки, знаменательной исцелением хозяина свиней и бесследным исчезновением целого стада в болоте, Савва увеличил свою богатую коллекцию икон сразу чуть ли не наполовину! Вот тогда он впервые почувствовал азарт! Какая боль раздирала его сердце! Какое наслаждение испытывал он в тот миг! А это был всего лишь азарт! И ведь азарт мог легко перейти в неуправляемую страсть, и он бы вошел в музейные каталоги как коллекционер икон. Коллекционер икон! Какой позор, какое нравственное падение, какое дилетантское отношение к преданию Руси. Провидение ниспослало ему тогда работу над спектаклем по рассказам Достоевского, и он, разбирая тексты русского гения, переосмыслил значение иконы, даже тогда в застойные безбожные времена! Это сейчас он понимает, что каждая икона была явлена ему, чтобы он сберег ее для передачи в восстанавливающийся монастырь, а тогда он, как больной лудоманией, с нарастающим азартом приобретал и складывал одну к другой в своем кабинете. Хранил их до поры, пока не попал на Соловки.
Монахи только начали изгонять царившую здесь повсюду предвестницу мрака пустоту и возрождать тихую затворническую жизнь обители, издревле укрывавшей опальных, но превращенную совдепией в жуткий лагерь с аббревиатурой «СЛОН» и потерявшую за семьдесят лет не только купола и кресты, но и почти все иконы. Пустота, как ненасытная галактическая черная дыра, сожрав всю утварь и священные образа, угрожающе подобралась к многовековым постройкам, намереваясь проглотить даже гигантские валуны и пудовые булыжники, которые искусной стеной окружали монастырь и охраняли его целостность и независимость.
