Савва отдал все собранные за двадцать лет гастролей иконы, отдал их все разом наместнику возрождающейся обители, когда через неделю, как и обещал, вновь посетил Соловки. Видимо, узнав о склонности к старинным предметам и, особенно, к артефактам, и в знак особой благодарности за спасенные иконы, игумен передал Савве многовековую власяницу. От нее веяло смирением и тяжким грузом времени: с виду легкая, она была на удивление увесиста. Оставшись один в келье монастыря, Савва не удержался, сбросил рубашку и примерил власяницу прямо на голое тело, как и носили раньше монахи. Надевая ее, он думал, что груз веков, впитавшийся в верблюжью шерсть, прижмет его к земле, но власяница будто окрылила его: он почувствовал, что пролетает сквозь времена, и всевозможные видения нахлынули и взбудоражили его неугомонное воображение. Он вдруг увидел себя в образе Преподобного Соловецкого святого Елисея Сумского, про которого только что, при передаче власяницы, говорил ему игумен. Савва стоял, замерев и боясь пошевелиться. При каждом маломальском движении, при каждом вздохе власяница врезалась в кожу и нещадно кололась, и как будто сотня маленьких скорпиончиков ползала без устали по его телу, щекоча и покусывая. «Скинь власяницу и вздохни свободно!» Но Савва стоял без движений, боясь спугнуть и остановить метаморфозу происходящую с ним – он просто, как наяву, начинал отождествлять себя с Елисеем Сумским и проживать последние дни святого в его образе… Метаморфоза происходила и с окружающими его предметами и с общей атмосферой…
11. Схима преподобного Елисея Сумского
Преподобный Елисей лежал в плывущей по Белому морю лодье с распахнутыми в умиленье глазами и смотрел в звездное небо. К этой лодье была привязана борт в борт еще одна точно такая же лодья, тоже из монастыря. Несколько монахов стояли в них на коленях и молились… Едва-едва пошевелив губами, Елисей обратился к одному:
– Феофилакт, до монастыря верст шестьдесят будет?
Коренастый с выцветшими глазами Феофилакт ответил нараспев с паузами, словно ожидая одобрения от Елисея.
– Не меньше… Ветер не в подмогу… Суток двое идти будем… Не меньше…
– Не осилю обратной дороги, вижу огни небесные.
– Так и я вижу, вона там вдалеке…
– Нет, Феофилакт. То Су́мский остро́г нашей обители. Направьте лодьи к подворью и там постригите меня в ангельский чин.
– Без игумена? Схиму?
– Преподобный Зосима Соловецкий будет за меня ходатайствовать. Братия, сами увидите и услышите!
Феофилакт многозначительно взглянул на молящихся монахов: еще очень молодого Сергия и почти седого Фому.
– Слышали? Кто видит огни?
Сергий удивленно поднял брови:
– Так ты ж сам токмо Елисею говорил, что видишь…
– Эт я так, чтоб успокоить умирающего… А так, не знаю куда и плыть.
Елисей еле заметно улыбнулся:
– Заботливый ты, Феофилакт! Не печалься! Сейчас святые Соловецкие помогут нам добраться до подворья монастыря: плывите прямо за совой, что пролетит над нами. А там и звон колокольный услышите, и огни увидите…
Феофилакт посмотрел на Фому и Сергия и указал им знаком наблюдать за небом, потом обратил взор на смиренно лежащего Елисея и громко нараспев выдохнул братии просьбу, как заклинание:
– Смотрите, не проморгайте…
Молящиеся перевели взор на небо, не переставая творить молитву, а Феофилакт взял ковш, черпанул из братины медовуху и попытался напоить Елисея.
