– Это не прогулка, Ната, мы собираемся проникнуть на чужую территорию, захватить парочку пленных. Будет боестолкновение, мне врага бить или тебя охранять? – еле сдерживая раздражение, я пытался вылезти из очередного доспеха, но дотянуться до шнуровки на спине не получалось.
– Я помогу,– скользнув как кошка, Ната освободила ремни, помогая мне снять доспех.
– Спасибо,– буркнул, собираясь выйти во двор, где слышалось цоканье копыт.
– Еще рано,– улыбнулась Ната,– мы еще не поймали пленных и не допросили их.
Она рассмеялась с выражения моего лица:
– На каком языке будешь вести допрос, Макс? Ты знаешь немецкий? Или притащишь пленных сюда, чтобы я могла поговорить с ними? Видишь сам, что мое присутствие крайне желательно.
Аргумент был железный: какой смысл таскать пленного на расстояние двухсот километров, не имея возможности его допросить? А если попадется раненый, доживет он в пути до Берлина? Пожалуй, она права, ее присутствие в отряде желательно.
– Ты не умеешь ездить верхом,– сделал я слабую попытку возразить.
– С тех пор, как мы попали в Берлин, ты целыми днями занят. А всё это время училась ездить на лошади,– улыбнулась Ната.– Видишь, какая тебе хорошая девушка досталась?
– Хорошие давно мертвы,– брякнул со злости, что эта пигалица аргументированно меня положила на лопатки. Лицо Наты исказила гримаса боли, молча она ушла в спальню, не проронив ни слова.
"Дурак, полный кретин,– поставил мне диагноз внутренний голос.– Пошел ты на буй«,– не стал рассусоливать с ним, прекрасно осознавая собственную неправоту.
До темноты провозился, прилаживая стремена, выкованные Шамом по моему эскизу. Поставив ногу в стремя, залихватски вскочил на своего черного жеребца, коня Терса, милостиво подаренного мне. Жеребец, гарцуя на месте, проявлял нетерпение. Отпустив повод, пришпорил, направляя его в ворота.
– Макс Са, стой! – Богдан рванул к своей лошади. Выскочив за ворота, пустил жеребца вскачь в сторону юга.
Богдан, привыкший к верховой езде, нагнал у меня уже в предместье. Поравнявшись, мы молча шли рысью, пока у меня с непривычки не заболела пятая точка. Молча, развернув жеребца, шагом направился обратно. Вернувшись, отдал повод конюху, присланному мне в услужение Терсом: что делать дальше с жеребцом, парень точно знает лучше меня.
С Натой мы помирились: великая сила ночной любви способна загладить даже серьезные обиды. Скрепя сердце пришлось согласиться с ее присутствием в отряде. От прежнего плана – провести рейд силами пятидесяти всадников – я отказался. Слишком большой отряд, чтобы скрытно действовать на чужой территории. Утром наш небольшой отряд насчитывал всего пятнадцать человек: мы с Натой, Богдан, Баск и Борд со своим десятком лучших всадников. Тепло попрощавшись со своей гвардией и озадачив Терса необходимостью изготавливать арбалеты днем и ночью, выдвинулись в путь. Проезжая мимо порта, не увидел судна капитана Балта на рейде. «Зерг» ушел в дальнее плавание, пользуясь утренним отливом.
До Мехика была неплохая дорога, проходящая через множество мелких поселений в пару десятков домов. По дорогам встречались повозки, крестьяне везли товар в столицу. Они загодя сворачивали в сторону и пропускали наш отряд. Со слов Борда, неоднократно бывавшего в Мехике, при неспешном продвижении рысью дорога занимала трое суток.
Первую ночь мы провели в небольшом постоялом дворе, где всего было две комнаты. В одной разместились мы с Натой, жадно поглощая жареную птицу типа фазана, приготовленную добродушным хозяином. Богдан, Борд и Баск расположились во второй помещении, разместив воинов в конюшне, где прозябала пара старых кляч хозяина. Не знаю, удалось ли им выспаться, но даже сквозь закрытые ставни до нас доносились звуки внимания, которые наши жеребцы оказывали клячам хозяина постоялого двора.
