Не знаю, как в Макселе, но в Берлине заметил интересную особенность: все лошади всадников были жеребцами. Кобылы использовались для работы в поле, они тащили повозки и занимались другой сельскохозяйственной работой, в том числе пахотой. Не знаю, с чем связано такое гендерное неравенство, но не преминул подколоть Нату, получив в ответ удары по спине острыми кулачками.
Завтрак состоял всего из ломтя хлеба и пиалы парного молока. Выйдя на дорогу, хозяин долго благословлял нас, сжимая в руке полученную от меня полтину. Этого добра у меня хватало: два объемных кожаных мешочка из казны Берлина были засунуты за доспех, давя на живот.
Ближе к полудню остановились, дали лошадям отдых. Богдан отказался взять сменную лошадь, его животное больше других нуждалось в отдыхе. Крупная пена клочьями выбивалась из-под попоны, сползая к брюху.
Вообще наши жеребцы были отнюдь не мелкие, заметно превосходя в росте степные монгольские. Но до стати английских или арабских скакунов им было еще расти и расти. Расположившись у небольшого ручья в стороне от дороги, мы пустили лошадей пастись. Пока мы с Натой умывались, воины отвернувшись созерцали окружающую природу. Дисциплина в отряде Борда была на уровне: все молча делали каждый свое дело, не оглашая округу громкими разговорами. Именно соблюдение тишины позволило услышать, как по дороге навстречу нам идут люди.
Это оказалась семейная пара, мужчина и женщина в возрасте. Женщина тащила на себе тюк с вещами, а мужчина был обвешан утварью, как рождественская елка.
– Борд, что за странные люди? Куда они со своими вещами, выясни,– поручил я командующему. Выйдя из-за деревьев, Борд остановил необычную пару и вернулся через пару минут.
– Они из поселения в часе езды отсюда, староста выселил их, обвинив женщину в сглазе.
– И в чем проявился сглаз?
– Животные отказываются от еды, потом слабеют и умирают.
– Это не сглаз, а скорее всего заболевание. Так, продолжим путь, эту пару берем с собой, не хватало еще охоты на ведьм из-за падежа скота.
До меня доносились слабые возражения семейной пары, не желавшей возвращаться в деревню, но открыто спорить с Бордом они не решились. Понурив головы, мужчина и женщина двинулись обратно и скрылись из вида, пока мы седлали лошадей.
– Не убегут в лес?
– Не посмеют,– ответил Борд, затягивая подпругу и подставляя колено, чтобы я мог взобраться на своего жеребца.
– Больше так не делай, Борд, я хоть и Великий Дух, но не самодур, упивающийся властью.– Легко вскочив в седло, тронул поводья.– Нам пора, мне не терпится разобраться с ситуацией в деревне.
Пару мы нагнали через десять минут, Борд на ходу крикнул им, чтобы торопились, не хотелось задерживаться в деревне слишком долго.
Старостой оказался пузатый мужчина лет пятидесяти, с редкой бороденкой и вороватыми глазенками. При виде нашего отряда его глазки заметались, а угодливый язычок сыпал комплименты по поводу состояния наших коней и экипировки.
– Ты почему выгнал из деревни мужчину и женщину? – не отвечая на его приветствие, ледяным голосом вогнал старосту в ступор.
– Она ведьма! Ведьма, из-за нее вся наша скотина умирает,– неожиданно фальцетом заголосил мужчина.
– Покажи мне животных,– я спешился, передав поводья Богдану.
– Макс Са! Может, казнить его? – прогудел Богдан, закидывая топор на плечо.
– Макс Са? Великий Дух Макс Са? – староста опешил. Прежде чем я успел среагировать, бухнулся на колени, обнимая мои ноги.
