Когда троица опоздавших вошла в зал и они поднялись по небольшой мраморной лестнице, дабы поприветствовать хозяев и виновников празднества, князь окинул взором собравшихся гостей. Его нервозность и гнев относительно внешнего вида своих дам заметно поутихли. Бальный зал буквально пестрил и переливался женскими нарядами, в которых, казалось, присутствовали только два критерия: яркость и откровенность. Главным преимуществом было то, что узнать кого-либо из присутствующих женщин было практически невозможно. Пользуясь этим моментом, благородно воспитанные жёны высшего общества осмелились позволить себе в этот вечер абсолютно недопустимые вещи.
Огромных размеров огненные перья жар-птицы – это было всё, что составляло вечерний туалет самой хозяйки маскарада Баронессы Лихониной.
Расплывшись в яркой улыбке, она поспешила к новоприбывшим гостям:
– Добрый вечер, добрый вечер, мои дорогие, – грациозно, как бы подплывая, поприветствовала она князя и Мари.
Подобно невиданной тучной птице, она протянула свою руку-крыло князю для поцелуя.
– Я сразу же узнал вас, баронесса, – не без иронии заметил князь, склоняясь над протянутой рукой дамы в перьях.
– Я осознаю, что некоторые сочтут мой наряд довольно легкомысленным… – откровенно, даже чрезмерно кокетничая и желая тут же услышать опровержения своим опасением, пожаловалась она.
– Ну что вы… – угадав её желание, подхватил князь фразу баронессы. – Вы словно дивная птица в этом… Огненном перьевом облачении.
Щёки баронессы под маской стали такого же оттенка, как и её костюм.
А князь продолжил:
– Если бы вы не улыбнулись мне вашей дружеской улыбкой, мне бы пришлось весь вечер гадать, кто же эта таинственная незнакомка в столь волшебных перьях?! Вы лишили бы меня сна и покоя, баронесса.
Влад почувствовал лёгкий толчок в бок со стороны, где стояла Мари. Он и сам понимал, что зашёл уже слишком далеко в своём красноречии, но хозяйку праздника это ничуть не смутило. Полностью обратившись в слух, она даже подступила ближе, так, что её дрожащие на сквозняке перья начали щекотать князю подбородок.
Мари ничего не оставалось, как поспешить супругу на выручку. Сделав шаг вперёд с распростёртыми объятиями, она заключила баронессу в крепкое кольцо своих рук.
– Дорогая вы наша, как мы рады! Даже не сомневайтесь в своём костюме. Он великолепен.
Наконец, выпустив баронессу из своих нарочито дружественных и довольно крепких объятий, Мари, подтолкнув к женщине Кити, прибавила:
– А вы узнали малышку Кити?
– Добрый вечер, баронесса, – сделав реверанс, поздоровалась девушка.
– Здравствуй, дитя моё. Тебе, должно быть, не терпится поздравить Анну?
– Как и нам всем, – ухватилась за предложение баронессы Мари, – где же она?
– Она, должно быть, вышла с Анри на террасу или в парк. Тут такая толчея и скука, что сил нет…
В высшем свете всегда было модно жаловаться на хандру и царившую вокруг скуку, но в этом году невозможно было сделать и шага на балу или светском приёме, чтобы не услышать фраз: «ужасная тоска» или «безумная скука».
– Это был на редкость скучный год, вы не находите? – обратилась баронесса Лихонина к Мари.
Та кивнула.
– То ли пять-шесть лет назад…
– Было веселей? – удивилась Мари.
– Да, нет, – ответила баронесса, – было ещё более скучно.
Мари вопросительно взглянула на мужа.
– Только не спрашивайте меня, – поспешно сказал Влад, – я старался избегать подобных… Шумных компаний в то время.
