– И тебе привет, – сказала Тайра.
На подруге были расшитые детскими клубничками и бабочками джинсы и белая футболка с надписью: «Я не умею говорить по-японски, потому что я дура», которую Хидамари разрисовала собственноручно, чтобы позлить деда.
– Гулять, я так понимаю, мы не пойдем?
– Молчи, – тяжело вздохнула Хи.
– Из-за чего на этот раз поругались?
– Дед сказал, что больше не даст мне смотреть мультики, – после небольшой паузы сказала Хидамари.
– Это он, вообще-то, правильно решил.
– Не трожь святое! – перебила Хи. – Анимэ – это искусство! Ты ничего не понимаешь!
– Не понимаю, – согласилась Тайра. – Статичную картинку на десять секунд и визг за кадром я никак не могу признать искусством. А у тебя от этих сэйлормунов вообще крышу сносит.
– Крышу у меня сносит от телепузиков, – Хидамари скорчила рожу и нелепо растопырила руки, копируя увиденное. – Ляля! По! Давай обнимемся! Жуть!
– А зачем ты их смотришь?
– А что я должна смотреть в воскресенье в шесть утра? Ничего прикольного в это время больше не показывают. А видеокассеты только на день дают, и то не бесплатно. Повезло, что мать из Москвы видик привезла, а то только телепузики и Сэйлор Мун бы и остались.
Тайра промолчала. Воскресенье было единственным днем, когда можно было выспаться, все дела начинались после десяти, Хи же поднималась в шесть, убирала дом, готовила еду и мыла додзё. Когда на воскресенье оставалась тетя Яся, они втроем молились в домашней часовне, которую дед построил в первую очередь, когда получил земельный участок. Фукуяма-сан был синтоистом.
Хидамари сорвала травинку и начала накручивать ее на палец. Тайра поняла, что сейчас, как и всегда, последуют жалобы на жизнь, и приготовилась слушать.
– У меня самое дурацкое имя на свете! – сказала Хидамари и посмотрела на Тайру. – Ну, после твоего дурацкого имени.
– Спасибо, подруга, – Тайра сделала вид, что обиделась – это уже стало ритуалом. Раз в месяц Хидамари, насмотревшись мультиков про великих воительниц, собиралась сменить имя.
– Мой дед – синто, – продолжала сетовать Хидамари. – Моя прабабка была мастером меча! Меня могли бы назвать как-нибудь более поэтично. Устрашающе… Чтобы враги прятались по норам, услышав мое имя! А что такое «хидамари»? Солнечный зайчик! Я что, похожа на зайчика? Я что, зайчик?
Хидамари вскочила, и перед глазами Тайры оказался кусок надписи с ее футболки со словами «я дура». Тайра сдержала улыбку.
– Ну, ты не зайчик, конечно, но тебе в любом случае лучше, чем твоей маме. В твоем случае еще надо знать перевод.
– Да, матери повезло, что студенты называют ее «госпожа Танака».
Мать Хидамари звали Ясуко, но детям она представлялась как тетя Яся. Впрочем, и деда Хидамари его родным именем звали только ученики. С легкой руки его недолгой спутницы жизни родом с полтавщины, с нежностью называвшей его Такеша, и соседи звали его Кешей и иногда Иннокентием, к чему Фукуяма-сан уже давно привык.
– Я иногда думаю, как круто было бы, если бы можно было выбирать любое новое имя, когда старое бы надоедало! – мечтательно произнесла Хи.
– Ну и кем ты захотела быть на этот раз? – Тайре было интересно следить за развитием притязаний Хидамари.
– Кумико! – мечтательно протянула подруга, и глаза ее загорелись. – Она такая классная! У нее есть большая дубина, метра полтора высотой, она ей всех вокруг мочит!
– Нельзя замочить хоть кого-нибудь полутораметровым дубьем, – с сомнением произнесла Тайра. – Разве что себя.
