Звякнуло.
Внутри пыли не было. Гладкое янтарное дерево, собравшаяся гармошкой бархатная тряпица, древний магфон и три вычурных ключа, стянутые за отверстия в головках обрывком самого обычного ботиночного шнурка. Коричневого. Лайм одним глазом покосился на свои ноги. На правом ботинке был такой же. Оборванный. Утром лопнул. Искать другие ботинки было лень и Рикорд просто завязал узел чуть ниже.
– Как? – спросил он, сестра пожала плечами. Сунула свои паучиные лапки с тонкими пальцами в ящик, ловко свернула ключи в тряпицу и с деловым видом спрятала под курточкой.
– Мы тут за этим? Тогда я зачем? Сама не могла забрать? Давно же тут лежат.
– Могла. Давно. Но нужно – сейчас. А тебе – в подвал.
В подвал, так в подвал. Лайм подумал, что он сегодня мальчишеский план даже перевыполнил. Штаны вывозил, на дереве посидел, пошарахался в брошенном доме, теперь подвал.
Светсфера едва тлела. В плотной земляной чаше, оплетенной коконом темных, колючих, как ежи, ветвей барбариса, лежала приплюснутая продолговатая, похожая на сложенные вместе ладони почка из белого камня с тонкими черными прожилками-венками.
– Поклонись корням, – голосом вибрирующим и низким, расслоившимся на несколько других голосов сказала позади Дара. Сестра стояла прямо за спиной и ее тень крыльями обнимала за плечи
Рикорд послушно опустился на колени, протянул руки сквозь барбарис. Поцарапанные ладони, окрасившиеся алым, легли на почку-бутон.
– Твой дом, твоя сила, твои корни, – продолжала шептать Дара Элена.
– Мой дом, моя сила, мои корни, – повторял Рикорд.
Прожилки камня на миг сделались красными, будто настоящие вены, раздался щелчок, и почка раскрыла темно-серый, цвета пепла, венчик. Спрятанная внутри рубиновая друза мигнула и осторожно затеплилась рыжевато-красным свечным язычком.
Колючие ветки зашевелились, скребясь по рукам, но больше не ранили. Кто-то большой и теплый шебуршался там, с изнанки, сыто и умиротворенно вздыхая, сворачиваясь в пушистый теплый ком. Рикорд той частью себя потянулся и погладил пушистое… между ушами, кажется.
Когда уходили, Лайм понял, что у него в кармане что-то мешается, и с удивлением обнаружил древний магфон. И когда только сунул? После визита к сердцу дома в голове был сумбур. На углубление активатора Лайм случайно нажал. Испачканный в крови большой палец пощипало, экран мигнул…
– Кто это?
– Это ваша дочь, Ворнан.
– Она рыжая.
– Рыжая. И что?
– Но вы не рыжая. У вас вообще в роду рыжих нет.
– Ведьмы – рыжие.
– Она не ведьма.
– Зато вы ведьма.
– Разве я рыжий?
– Вы, если на то пошло, вообще в перьях. И что за гнусные намеки? Полагаете я так хотела детей, что тайком от вас завела себе рыжего любовника? Подите вон немедля. Видеть вас не желаю. Ни ваших подарков, ни ваших не рыжих волос, ни ваших перьев!
Слышались звуки возни, шлепки, будто кого-то шутя били по рукам.
– Прекратите, бессовестный птиц.
– Я не могу сказать своей жене спасибо за прекрасную рыжую дочь?
– Вы не говорите, вы лезете целоваться, хватаете холодными руками и брызжете на меня талым снегом с волос, сложно было пальто снять?
– Нечего было рожать без меня.
– Нечего было слоняться не пойми где, когда я рожала.
– Свет мой…
Потом стало тихо и тепло, как в оставленном доме наверху, как в их собственном доме до того, как отец ушел…
– Ворнан… У вас магфон включен на запись.
– Да? Да и бездна с ним. Вы дадите мне наконец подержать дочь или придется с боем вырывать, как поцелуй?..
