ливень лил как из ведра.
А сегодня солнца свет —
перепад похож на бред,
пусть не изм, но видишь ясно,
что здесь черт оставил след.
Чехов, глядя на меня,
мог вполне бы попенять:
«В человеке все прекрасно
быть должно…», а мы опять
с Герой Качиным не бриты,
рюмочки у нас налиты —
после первой по второй
перед третьей не впервой…
Только Геры больше нет —
в ванне утонул эстет.
1997г.
«Я любопытен как филолог…»
Я любопытен как филолог,
как физик, лирик и астролог,
как мистик или полиглот —
кто ищет, тот всегда найдет.
И замирает сладко сердце,
когда я открываю дверцу
чужого сейфа, где лежит
то, что не мне принадлежит…
явилась жуткая старуха
в руке ее сверкнул кинжал
изнемогая от чернухи
я пил black death соображал
с кем целовался на диване
число какое месяц год
sex-бомбу обнаружил в ванне
и удивился что не под
Почему я не пошел ни в ЦДЛ, ни в Дом кино
Друг говорил о Кабалье
и нескольких чудесных песнях…
И эти звуки – е-е-е —
нас гнали встретиться на Пресне.
Зайдем в известный гастроном.
Пересечем, как раньше, площадь.
И там, где Бродский, за углом
портвейном глотки прополощем.
Нет, в ЦДЛ я не пойду…
И в Дом Кино, а сам как хочешь —
я стольких там послал в пизду,
что могут навалять. Короче,
упадок сил, хочу прилечь,
пока, старик, до новых встреч…
Мазохисту на лавке
Втыкали дети булавки.
Не от тоски, не из шалости.
А втыкали из жалости.
Олег Григорьев
Стишки Ч. в прозе сочинял,
как И. Тургенев. Надоело.
Литература – болтовня,
а Ч. хотел заняться делом.
В сортир спустил чужой роман
и сжег изящную словесность…
Нос Губерман ему сломал,
а руки – Эрнст Неизвестный,
когда скульптуры Ч. крушил.
Язык Сорокин гаду вырвал.
Глаз выбил Станислав Любшин —
Ч. и актера чем-то вывел…
Ч. кайф ловил, а не страдал
от унижения и боли —
он мазохист, а не вандал,
и злил нас только поневоле.
был я жалок в понедельник
и во вторник так себе
в среду вылез из постели
к четвергу уже запел
в пятницу был неуемен
а в субботу ждал годо
в воскресенье неподъемен
к понедельнику готов
жизнь наша бочка глубокая винная
смерть ее дно
пейте злодеи пейте невинные
пейте вино
в рое условностей с тостами лишними
поднят бокал
тот кто сравнил нас со спелыми вишнями
косточкой стал
бес в ребро говорят машка в бороду
сука она
гаснут огни в ночь бегущего города
дайте вина
в детстве был я пионером
собирал металлолом
а хорошие манеры
за обеденным столом
проявлял не слишком бурно
то сморкался то ронял
ложки вилки чашки дурно
воспитали так меня
комсомол моей натуры
школьных лет не распознал
я курил пил политуру
маргиналом маргинал
и позднее в институте
лекциям предпочитал
спекулировать валютой
есть ли у меня мечта
есть конечно похмелиться
потому что тяжело
это ж надо так случиться
все наличное бабло
проиграл вот перед вами
депутат единорос
как на исповеди в храме
впрочем бабки не вопрос
на лазурный берег вскоре
улечу не плачь жена
штурмовать далеко море
посылает нас страна
был вечер жаркий
из пыли с ленью
и дворник шаркал
цвели растенья
букет похожий
на лысый веник
поднес прохожий
знакомой фее
и тут цветочки
преобразились
и лепесточки
в миг распустились
поскольку фея
на то и фея
что все умеет
и всех имеет
Завершение эпистолярного романа
Вы мне писали. Я вам тоже.
Вы исписались, как и я.
Я вам набью при встрече рожу,
устав от нашего вранья.
Но может статься, вы сильнее,
тогда к чему весь этот вздор?
Молчание, оно вернее
дурацких писем наших гор…
«Как стал я членом клуба…»
как стал я членом клуба
ночного одного
