Федерал был занят очередной ссорой с женой, перебираясь на повышенные тона. Голос его вибрировал от сдерживаемых эмоций, подрагивал, как плотина под натиском накопившейся усталости и досады. Кира не понимала его приверженности нелепым принципам, не позволяющим убраться из этого стерильного дома. Маниакальная тяга Клары Камеро к чистоте сводила с ума. Поначалу Киру это забавляло, но постепенно необходимость придерживаться установленных Рейфом рамок — не бросать вещи куда удобно, не курить свои сигареты, не пользоваться парфюмом и душем, не есть в квартире — начала ее раздражать. При всей своей симпатии к федералу Кира все чаще предпочитала встречаться за пределами хрустального царства обсессивно-компульсивного расстройства его жены.
В напряженную тишину гостиной упало первое оскорбление, резко, отрывисто брошенное Рейфом. Следом за ним раздался звук падения тяжелого предмета на пол, треск и грубое ругательство на испанском. Добравшись до пика, ссора пошла на спад. Через несколько минут Рейф перестал материться, сыпать обвинениями и заговорил ровно, как с больным подростком. В его голосе отчетливо звучала усталость и раздражение, он явно не слишком верил в искренность собеседницы. Кира перестала прислушиваться к разговору за дверью и растянулась на постели, рассматривая потолок.
Чем дальше заходили их отношения, тем больше она сомневалась, что использует секс как способ снятия стресса. Прежде она была уверена, что идея принадлежала ей. Рейф, с легкостью откликнувшийся на ее своеобразный флирт, оказался весьма доминантным любовником. И если в постели ей это нравилось, то перенос такого поведения в жизнь раздражал. Это провоцировало конфликты и злило не склонную к соблюдению субординации Киру, вынужденную все же держать себя в руках на работе. Результатом их ссор становилось полное взаимное игнорирование, сообщения, передаваемые через коллег и демонстративное равнодушие на встречах. Это давало команде повод завуалированно иронизировать, что подливало масла в огонь. К концу первого года совместной работы Кира перегрызлась со всеми членами команды и намерена была убраться домой, но заместитель директора, проницательный хитрый мужик, сумел ее отговорить. Внесла свою лепту и Арина, мягко, но настойчиво давшая понять, что выгода от сотрудничества больше, чем Кира представляет. Потом случилось поистине историческое событие — Рейф извинился, а Кира с ужасом поняла, что это стало ключевым пунктом в ее решении остаться.
Хлопнула дверь. Оторвавшись от своего занятия Кира бросила на хозяина квартиры вопросительный взгляд. Вид у него был мрачный, как зимнее небо. Он злился и искал, куда выплеснуть это чувство. Она слабо улыбнулась, похлопала ладонью по постели. Рейф уселся рядом, рывком поднял ее за талию и посадил к себе на колени. Кира обняла его за плечи, наклонилась, чтобы поцеловать и едва успела вздохнуть, как оказалась на спине, прижатая к постели весом его тела…
– Не придирайся к словам, – мягко попросила Кира. – Я уехала потому, что так было лучше. Не думай, что мне было безразлично.
Он уставился в окно, одновременно удивленный и смущенный ее неожиданным признанием и нетипичным желанием сгладить острый угол. Кира проследила за его взглядом. На узком откосе окна скопились снежинки, липли к стеклу, словно дети заглядывали в витрину магазина с игрушками. Кира подумала о том, в чьей игре она собирается из пешки превратиться в ферзя, и мрачно улыбнулась.
