Точка - страница 24



– Таракан… – усмехнулся Икар, – вообще они нормальные ребята, очень вежливые и даже… деликатные.

– Да, очень. Деликатные, – брат передразнил Икара. – С нами они тоже очень деликатно обошлись.

– С кем с нами? – осторожно спросил Икар, поднимая глаза на брата.

– С тобой, со мной, с отцом, с Энджи, с людьми.

– Мы же победили, – нерешительно произнес Икар.

Иван посмотрел на него так, словно брат произнёс какую-то глупость, Икар опустил глаза, слегка розовея.

– Победили, да. Когда ты последний раз с отцом общался?

Икар покраснел, не ответил.

– Он бы рассказал. Как мы победили.

– А ты когда? – вызывающе бросил Икар, рассчитывая, как ему казалось, на то, что Иван начнёт оправдываться и вилять, и тогда его собственная растерянность станет менее заметной. Но брат вилять не стал.

– Не помню.

Икар удивился, растерялся.

– А что? Плохо это, но если честно, я его немного побаиваюсь… ну не его самого, а то, кем он стал, каким…

– Чем.

– А?

– Чем он стал.

– А, да, и это тоже.

Икар снова заглянул в лицо брата, на этот раз с укором. Тот заметил и, словно извиняясь, улыбнулся, качая головой.

– Плохо это. Как он там? Я не знаю, ты не знаешь, зато про какие-то срангуари своего таракана ты отлично в курсе.

– Сынгуари, – поправил Икар.

– Я так и сказал, – буркнул Иван, забираясь носом в стакан. – Давить их надо было. Сильнее, сильнее давить.

– А раздавили вас! – неожиданно донеслось из-за ширмы, отделявшей их столик от соседнего, – Надутых червяков с манией величия и убогим оружием! Гху!

Другие голоса его поддержали, за ширмой одобрительно загудели, гху, гху, причем нарочито громко, чтобы их услышали наверняка. Гху, гху, гху – характерный хык местных мулатов, чудовищной и унизительной смеси человека с аборигенами.

Иван встал и отправился за ширму. Рука его потянулась к бедру, и за ней непроизвольно последовал взгляд Икара и наткнулся там на что-то черное, сверкнувшее мрачным металлическом изгибом под случайно приподнявшимся краем рубашки. Ткань словно ухмыльнулась, обнажив стальные крепкие зубы.

Икар сразу понял, это оружие. Как и всякий, наверное, кто родился и вырос на Энджи. Потому что это было то самое оружие, оттуда, с Энджи. Их оружие.

За ширмой раздался сухой металлический щелчок, оборвал гхукание, и спокойный голос брата произнёс:

– Повтори, мразь.

Затем тишина, совершенная, абсолютная тишина, хотя, возможно она лишь показалась Икару, потому что рядом бубнил и дёргался экран, а вокруг мерцали другие ширмы, закрывавшие другие соседние столики, за которыми шла какая-то другая, далеко не бесшумная жизнь. Но ему в тот момент показалось, что всё замерло. Стихло, затаилось в испуге и ожидании оглушительного хлопка. Икар как будто почувствовал даже и запах. Масло, порох. Такой часто шел от дедушки, от его рук и одежды. Запах войны, опасности, разрушения, и бессильного отчаяния, и нехорошего, ненужного будущего.

Тишина за ширмой. Брат вернулся, сел за столик, поправляя одежду, поднёс к губам стакан, сделал глоток и произнес:

– Ни разу не встречал ни одного живого мпода. Всякой мрази сколько угодно. А мподов ни разу, – отхлебнул еще и поставил на стол. – Они вообще существуют или это выдумки какого-нибудь дурацкого местного Новостэ, чтобы держать нас всех за идиотов?

Икар разлепил рот, и будто не своим голосом ответил:

– Я видел, кгхэ-э-эм… они настоящие.

– Значит, не все потеряно.

Стол перед ними неожиданно окрасился синим, и от него потянуло холодом.