Стоял конец июля. Уже почти три месяца я жила дома.
Джейми проводил каникулы на Ибице. Сара совсем недавно уехала на летнюю медпрактику: месяц она проведет в Дублине, а потом еще один месяц на Гибралтаре. Я стараюсь не вспоминать о том, что сейчас, по идее, я должна была работать в полевом госпитале в Африке. Чтобы как-то развеять мою тоску, мама берет выходной каждую пятницу, и мы едем куда-нибудь на машине. Поскольку погода стояла отменная, мама однажды предложила выехать пораньше и устроить пикник.
За последний месяц такие поездки вошли у нас в привычку, и поскольку мы с ней были только вдвоем, я знала о ней много нового – о некоторых вещах она сама никогда не говорила, а я не спрашивала. Оказалось, что дедушка Фред, мамин папа, работал на заводе, а бабушка Перл вообще не хотела обременять себя детьми, поэтому мама была единственным ребенком в семье. Папа жил с ней по соседству (об этом я знала), но про дедушку Эрика, папиного папу, я вообще ничего не знала.
– Он был алкоголиком, Каc. Вся улица знала, что после работы он шел прямиком в паб, а потом на карачках полз домой.
Дедушка Эрик навестил нас всего лишь один раз, еще когда мы жили в Лондоне. Я помню только, что он постоянно ослаблял узел галстука, дергался и потел. После маминых слов я поняла, что у него была алкогольная ломка. А бабушку Перл я никогда не видела – она не желала принимать участия в нашей жизни.
Я прекрасно понимала, почему мама с папой так близки. Ведь у них не было таких родителей, которыми они стали для нас с Джейми. На всем белом свете у них не было никого, кроме друг друга.
– Мы поклялись, что сбежим в Лондон при первой же возможности, – сказала мне мама. – Мы были такими безбашенными, Кас. Я носила мини-юбку. В то время все были без ума от Твигги[8] и Мэри Куант[9]. Но мой папа эту юбку просто ненавидел. Мы так страшно ругались из-за нее, что соседи все время грозились вызвать полицию! – Мама смеялась, но это был скорее смех сквозь слезы.
– Как-то раз я собралась с твоим папой в кино, а мой отец говорит: «Бренда, я запрещаю тебе выходить из дома в таком виде! У тебя исподнее видно!» Я не обратила на его слова никакого внимания и направилась к двери. «Немедленно вернись!»
– А ты что? – спросила я, заранее зная ответ.
– Ушла в кино, конечно! – Она засмеялась, довольная собой. – Мы с Майклом были так счастливы вместе, – продолжила мама. – Наша первая квартирка в Шепердс-Буш была крошечной и совсем пустой. У нас не было ни телевизора, ни нормальной кровати, но нас это не расстраивало, потому что мы были наконец-то свободны. Мы знали, что чего-нибудь да добьемся в жизни. Мы бы ни за что не вернулись домой.
Еще я узнала, что мама ходила на кулинарные курсы в престижном районе Лондона. Но однажды разделка индейки и чистка рыбы навсегда отбили у нее охоту готовить. Через пару месяцев курсы были заброшены, потому что мама нашла работу у техасца по имени Трой. Он был первым вице-президентом нефтяной компании и нанял маму в качестве секретарши. На собеседовании она, не моргнув глазом, соврала, что печатала со скоростью света, а ее навыкам стенографистки позавидовал бы сам дьявол. Предварительно папа помог ей подделать рекомендации. Легенда затрещала по швам, когда оказалось, что Трой очень быстро говорит. Поэтому маме пришлось проворачивать такой трюк: она намеренно ломала карандаш, выбегала из кабинета, брала целый, заполняла пропуски в диктовке и возвращалась на место. Но однажды Трой преподнес ей набор из десяти блестящих, идеально заточенных карандашей.
