– Мейделе-мейделе, однажды ты пожалеешь, совсем скоро никто не назовёт тебя так.
Мама Фэй как-то услышала и всполошилась:
– Ты имеешь в виду – тебя не станет? Не говори так, Жюдит!
– Нет, – рассмеялась тётушка. – Меня-то само собой, но совсем скоро не станет мейделе. Девочка вырастет и убежит из детской, превратится в девушку, а потом в женщину, и никто больше не назовёт её мейделе, никто не узнает в ней мою маленькую принцессу.
«Скорей бы, – пожала плечами двенадцатилетняя Фэй. – Скорей бы стать взрослой».
Детство Фэй не было несчастным, но она всё равно ждала, когда оно закончится. Ребёнок ничего не решал, по крайней мере в их семье. У него не было воли, выбора, прав, ничего такого, что могло бы облегчить жизнь.
– Зато у тебя нет обязанностей, Фэй. Ты просто ходишь в школу и делаешь, что говорят, об остальном заботимся мы с папой и отвечаем за всё тоже мы.
Мама искренне считала, что это честные правила, но Фэй могла бы с ней поспорить.
Она всегда была большой девочкой. Родилась весом в одиннадцать фунтов и уже в три месяца обычная коляска стала ей тесна. Фэй быстро развивалась, раньше своих ровесников начала переворачиваться на живот, отрастила первые зубки, встала на четвереньки, а потом поползла. Педиатр говорил, что это нормально – толстые младенцы всегда опережают тощих. Миссис Гейз страшно радовалась, она хотела иметь успешного ребёнка, лучшего во всех отношениях, самого красивого, самого умного и талантливого. Зря она, что ли, вышла за еврейского мужчину – от них получаются хорошие дети. А красоту дочь должна унаследовать от неё. Фэй и правда вышла прекрасная, с золотыми кудрями, серыми глазами и огромными щеками, которые были видны со спины. Когда она катила по улице, важно восседая в коляске для близнецов, никто не оставался равнодушным. Прохожие останавливались, указывали друг другу на её чудесные щёки и смеялись; никто не верил, что малышке всего полгодика, она выглядела более взрослой и развитой. Мама молилась, чтобы так оставалось всегда.
Видимо, у миссис Гейз были особые заслуги перед Господом, потому что вышло точно по слову её – люди до сих пор смеются над Фэй, тычут в неё пальцами и отказываются верить, что она ещё довольно молодая женщина.
Но пока маленькая Фэй жила в любви и восхищении, и даже поход в школу поначалу ничего не изменил. Она оставалась пухленькой, но кто бы посмел критиковать сдобное златовласое дитя, одноклассникам и в голову не приходило, что с самой яркой девочкой в классе что-то не так. У неё первой среди сверстниц начала расти грудь, и это тоже стало предметом гордости для её мамы. Дочка обещала превратиться в богиню плодородия и нарожать для миссис Гейз таких же красивых и здоровых внуков. К тому же Фэй хорошо училась, была живой и весёлой, другие дети стремились с ней дружить.
Именно с её прекрасной большой груди всё и началось. Она бросалась в глаза уже в десять лет, и Фэй с изумлением обнаружила, что отношение к ней неуловимо изменилось. Старшие мальчики смотрели теперь как-то иначе, и это не всегда нравилось Фэй. Она была обыкновенным ребёнком, но в головах у подростков творились странные вещи, они считали, что если есть сиськи – ты уже не дитя. Фэй толком не понимала, что происходит, ей нравилось внимание мальчишек, но грудь мешала.
Однажды, например, на уроке физкультуры она застряла в спортивной скамейке. Дурацкий момент, как из ситкома: тренер дал задание поднырнуть между двух перекладин; худенькие дети скользили, как рыбки, а Фэй заклинило. Кое-как протиснулась до пояса, а потом новенькая грудь и пышная попа не пустили её ни туда, ни сюда. Все, включая тренера, смеялись, и Фэй хохотала пуще других. Пришлось вызвать техника с инструментами, и пока он, ухмыляясь, раскручивал скамейку, Фэй всё смеялась, смеялась и смеялась так, что начала икать. Ну, весело же.
