Первую она явно недолюбливает, хотя и не слишком сильно: ведь именно её она оставила без мужа. А с пасынком отношения сложились довольно прохладные: Настя всеми силами хотела, чтобы муж отвернулся от приёмного сына и занялся будущим настоящего. Единственного.
Интересно, почему Настя не родила ещё? Фигура у неё такая, что и пятью родами не испортишь, деньги в наличии, значит, няни и домработницы не проблема.
— Ты вечно попадаешь в передряги из-за своего патологического любопытства, — заключила Стася, с которой я поделилась соображениями. — Я вот фильтрую всё, что мне в уши сливают клиентки. Не понимаю, зачем они так откровенничают, видимо, излучение от лампы для сушки.
— На тебя же оно не действует, — резонно заметила я.
— Как знать. Иногда тоже тянет поделиться, меня спасает лишь то, что клиентки не хотят слушать ни о ком, кроме как о себе любимых, — вздохнула подруга и грустно добавила: — Я думала, мы с тобой за платьем сходим.
— А я думала, что выйду замуж по любви, — вторила ей я. — Давай лучше ты поможешь мне выбрать туфли и аксессуары. Это важнее платья.
На том и порешили.
С Настей мы встретились у торгушки в центре в назначенный час. Я приехала на метро, неспешно прогулялась, поедая мороженое, и очутилась на месте за семь минут до встречи.
Ожидая, что ждать придётся дольше, чем обещано, я зашла в мобильное приложение банка, чтобы ещё раз полюбоваться на сумму на дебетовой карте.
Ярослав выполнил обещание и скинул гораздо больше, чем я рассчитывала, сопроводив акт щедрости припиской: «Ни в чём приличном себе не отказывай, снежная».
— Привет! — нежданно материализовалась Настя Дмитриева, разодетая в маленькое чёрное платье безо всяких украшений. На голове у вдовы красовалась небольшая шляпка траурного вида.
Вообще, мачеха Ярослава выглядела сногсшибательно, как утончённая актриса старого Голливуда, а-ля Грета Гарбо. Я даже растерялась и почувствовала себя в белой майке-алкоголичке и джинсах босячкой и плебейкой. Впрочем, я такой и была и стесняться этого не собиралась.
— Пойдём, если ты не против, — произнесла Настя, приветливо улыбнувшись.
А мне так и хотелось спросить: ну как это девушки так умело наносят алую помаду, чтобы та не растекалась, а губы не выглядели вульгарно. Припудривают, наверное. Губы, лицо. Жизнь.
— Нет. Думала, ты опоздаешь.
— Полагала, что я богатая бездельница? — горько ухмыльнулась Настя. — С Алексеем не забалуешь. Я до сих пор по привычке просыпаюсь в шесть утра и ищу его рядом. А нахожу…пустоту.
«Или кого-то другого», — машинально подумала я и устыдилась собственного цинизма. Похоже, вдова, по крайней мере, супруга уважала. Может, и любила по-своему.
— Прости, что увязалась, — продолжила Настя, когда мы вышли из стеклянного лифта на четвёртом этаже. Пустынный коридор, отпугивающий покупателей, пришедших от скуки, сверкающей пафосностью дорогих витрин, позволял говорить без обиняков и умалчиваний. — Я поступила эгоистично, хотелось развеяться и снова окунуться в жизнь. Вспомнить предсвадебные хлопоты. Знаешь, я была любовницей Алексея несколько лет, когда он ещё был женат на матери Ярослава. И мне не стыдно. Ты ведь это хотела узнать?
— С чего ты взяла, что мне вообще это интересно? — спросила я, круто разворачиваясь и заглядывая вдове в лицо. Настя замешкалась, но тут же слабо улыбнулась:
— Не знаю. Мне было бы интересно. Ведь это твой муж.
