А на язвительность, заносчивость и желание всё решать за другого многие закрыли бы глаза. Но не я.
— Сколько же будет гостей? — спросила то, что волновало больше прочего. Терпеть не могу шумные сборища!
— Около ста человек, не больше. Может, восемьдесят. Мама возьмёт на себя организацию, тебе даже вникать не придётся. На платье и прочее я выделю средства. Надеюсь, ты понимаешь, что не должно быть никаких полупрозрачных и коротких туалетов?
— Конечно, — усмехнулась я. — За тебя всегда всё решает мама?
Наверное, мне стоило прикусить язык и больше помалкивать, соглашаясь со всем предложенным. Но натура — второе имя, и строить из себя идеал чьей-то жизни я не собиралась.
Вика, она бы, конечно, промолчала и принялась благодарить за всё подряд. Я так думала, потому что девица — фальшивка, строящая из себя безропотную овечку, чтобы только выскочить замуж. Неужели мужчины совсем слепы и не видят таких издалека? Или верят в сказку, что умница-красавица должна поглупеть, стоит только появиться на горизонте принцу?
— Не смей ничего говорить о моей матери, а она не посмеет ничего сказать о тебе. Дурного в смысле, — Ярослав отреагировал довольно спокойно, хоть и тон голоса сделался колючим и холодным, как снег, брошенный в лицо.
— Это ненастоящая свадьба, она делается для отвода глаз, — продолжал «суженый». — Так какая тебе разница, кто будет в числе приглашённых? Пожелаешь включить своих родственников, возражать не буду. Составь список, если он, конечно, не включает половину Саратова, и передай мне или матери. Мы всё организуем.
— Как всё быстро и просто, — улыбнулась я и посмотрела в окно. Мы как раз свернули в Гагаринский туннель, и я была рада, что Ярослав не видит моего лица.
Когда речь заходила о родне, я всегда вспоминала маму. И лишь потому, что её давно нет в живых.
Тётя Надя, конечно, отчасти заменила её, в подростковом возрасте мне здорово помогла тем, что не лезла в душу с нравоучениями и разговорами о морали. Возможно, потому что ей было на меня немного…как это лучше выразиться, не начхать, но тётка придерживалась мнения, что каждый выпутывается из психологических проблем самостоятельно.
Или не выпутывается, такова жизнь. Вот помочь в реальных трудностях, это пожалуйста.
—Я думал у психологов всегда хорошее настроение. Или в крайнем случае нейтральное, — произнёс Ярослав, и в его тоне я, должно быть, впервые за время недолгого знакомства не уловила насмешки.
— Это заблуждение, — продолжила я, по-прежнему смотря в окно, хотя разглядывать было нечего. Стена из бетона или чего-то там ещё такая же непроницаемая, как и человеческая душа. — Врач не может быть больным, священник —сомневающимся, а психолог или психиатр не имеют права на грусть или депрессию. Только знать — не значит уберечься, если ты вообще понимаешь, о чём я.
Чёрт, что это меня понесло! Да и было бы перед кем!
— Может, и понимаю, — спокойно ответил Дмитриев. Сейчас мы будто поменялись ролями, и он успокаивал меня. Но я-то свободна, а он теряет невесту. — Всё это нелегко, но ведь страшного ничего нет. Миллионы пар живут в браке и не замечают друг друга. Так что мы хотя бы честны перед самими собой.
— А перед Викой ты тоже был честен? — я повернулась к нему и увидела, как побелели костяшки пальцев на руле.
— Не твоё дело, но я отвечу, — после небольшой паузы продолжил он. Мы как раз покинули туннель и влились в поток машин. — И не смотри на меня так.
