Но каким-то образом я знала, что он скажет сейчас, как знала то, что это поставит финальную точку между нами.
— Я ничего не делаю, Лиз. В данном случае это лучшее, что я могу сделать.
— Опять ты зовёшь меня Лиз… — не без грусти констатировала я. — Словно хочешь видеть на моём месте кого-то другого.
— Неправда, — ответил Тони. — Я хочу видеть тебя такой, какой ты сама себя видишь в своих книгах.
— Хочешь видеть, но ничего не хочешь делать…
— Лиз, — Тони подался вперёд и, может, думал взять мои руки в свои, но и здесь его хвалёная решительность опять дала сбой, — ты напишешь прекрасный роман, я уверен. Я со своей стороны сделал для этого всё, что мог.
«Не всё…» — подумалось мне в ту же секунду.
И в ту же секунду я чуть сама не схватила Тони за руку. Но я и раньше не слыла решительной, не стоило и начинать.
Мы по очереди приняли душ, легли в постель.
В общую постель, где ровно по центру проходила невидимая красная черта — граница между мной и Тони. Теперь я понимала наверняка, кто прочертил эту границу. Даже знала, как зовут этого человека. От такого знания мне не сделалось легче, и самым тяжёлым в нём оказалось полное и безоговорочное потрясение, что Тони не зайдёт дальше красной черты.
Я слушала его дыхание до тех пор, пока оно не стало глубоким и медленным. Тони уснул первее меня. Мне же предстояло долго ворочаться, почти до самого утра. Я должна была как-то уснуть, но сон обходил меня стороной. Укладываясь то на левый бок, то на правый, я искала и не находила хоть сколько удобное положение. Как назло, в наимягчайшей большой кровати не остыскалось такого места и такой позы, что я смогла бы заснуть.
Уставившись взглядом в окно, я считала звёзды. Такие многочисленные и далёкие, они не утешали меня.
Вдруг я почувствовала, да, именно почувствовала, что Тони не спит, как и я. Как и я, он смотрит на те же звёзды, смотрит поверх моей спины, поверх моего силуэта во тьме. Если бы я повернулась, если бы шелохнулась хоть чуть-чуть, не знаю, что произошло бы дальше. А точнее — знаю слишком хорошо.
Тони мягко выдыхал носом и полуоткрытым ртом в мой затылок, от этого кружилась голова.
Ближе. Ещё ближе…
Всего несколько сантиметров разделяют его губы и мои волосы, которые подрагивают от учащённого дыхания. Мне стало физически больно оттого, как скрутило живот, как замкнуло горло. Никогда, никогда раньше я не испытывала ничего подобного.
«Нельзя, — повторяла я себе. — Нельзя. Нельзя.»
Прошёл час, а может, и больше.
Тони встал с кровати, ушёл в ванную. Через пятнадцать минут он вышел, оделся и сделал вид, что будит меня. Я же сделала вид, что разбужена. Мне тоже нужен был душ. А ещё нужен был виски и какой-нибудь твёрдый предмет, чтобы ударить им себя, и, возможно, хоть так облегчить ночной кошмар, который чуть не свёл меня с ума.
После завтрака мы сели в машину. Тони включил телефон, и вскоре ему позвонила Катя. Я поняла это, потому что Тони не стал выводить звонок на громкую связь, как делал прежде. И пока он разговаривал, подбирая самые нейтральные реплики, я думала о том, как мне выжить в эту зиму, чтобы к весне дописать роман, ни разу не взглянув на чёрную визитку, которая осталась в моём кошельке. Конечно, задача была непосильной, но я упрямо верила, что справлюсь.
Тони высадил меня там же, у дома, откуда забирал вчера с утра. Мы попрощались, я вышла.
Пошла, прямо, уверенно, спокойно по чистому снегу. Он хрустел и переливался под искусственным вечерним светом.
