— Пусти меня Артур, сама дойду.
— Уймись. На улице темень, мы за городом, а она сама дойдет!
Не хватает еще ее потом по лесам да оврагам разыскивать. Мне и без того острых ощущений в жизни предостаточно.
По улице мазнул свет фар подъезжающей машины. Ну, наконец-то! Я взял бунтующую Мелену под руку и настойчиво повел к воротам. Она попыталась сопротивляться, но через пару шагов сдалась.
— Ты — равнодушный гад, Барханов. Не звони мне больше! — сообщила она звенящим от обиды голосом, — никогда!
— Хорошо, — покорно согласился я, — не буду.
Посадил ее в машину, дал указания водителю и хлопнул по крыше, чтобы тот отчаливал. Ну вот, одной проблемой меньше.
Такси уже уехало, а я по-прежнему стоял на улице, задумчиво пялясь на носки своих ботинок и очнулся, только когда соседские коты с истошными воплями затеяли драку. Будто на поверхность вынырнул. Растерянно посмотрел по сторонам и поплелся в дом.
— Отправил? — спросил Демид, когда я пришел к нему в кабинет.
— Да, — я махнул рукой и тяжело опустился в массивное кожаное кресло.
Брат, наоборот, поднялся, подошел к бару, достал оттуда два широких стакана и бутылку скотча. Я хмуро наблюдал за тем, как он откупоривает пробку, щедро наливает янтарный напиток и протягивает мне стакан.
— За сделку что ли? — смотрит на меня, подняв брови.
— За нее.
И за таинственного «Дброжелателя», подкинувшего ценную информацию.
Я звякнул своим стаканом по его и выпил залпом, даже не поморщившись. Будто вкус пропал. И к скотчу, и ко всей этой гребаной жизни в целом.
Демид молча налил еще и сел в соседнее кресло.
— Ты как вообще?
— Хреново, — не стал врать. Смысла в этом не было, брат и так все прекрасно понимал.
Я поставил стакан на столик и устало потер виски.
Снова молчание. Как хорошо, что с Демидом слова не нужны, потому что сейчас я не способен ни мыслить, ни говорить членораздельно. Внутри руины, во рту горечь, перед глазами безжалостно яркая картина того, как Мелкий целует живот Вероники. Раз за разом, как на повторе.
— Твою мать, — резко выдохнул, не в силах бороться с наваждением, — не думал я, что так все повернется.
— А на что ты рассчитывал? — спросил Демид, задумчиво рассматривая содержимое своего стакана.
— Не знаю. Наверное, на то, что у них ни черта не получится. Что рано или поздно они разойдутся, и Вероника исчезнет из моей жизни навсегда. А теперь…
— Теперь не исчезнет.
Да. Не исчезнет.
Теперь она постоянно будет рядом. Сначала беременная, потом с ребенком на руках. Не с моим. А от Кирилла. От этого застрелиться хочется, или сломать хребет Мелкому, посмевшему перейти мне дорогу.
Я ведь хотел с ней быть до конца, видел нас старыми и беззубыми в домике на берегу моря. Вокруг выводок внуков и пара жопастых корги.
Идиот.
— Быстрый он, да? — как-то невесело усмехнулся Демид, — Нам с тобой за тридцатник, и ходим, как два бобыля, женатых на работе. Ни семьи, ни детей. А говнюк мелкий уже плодиться собрался.
— Дурное дело не хитрое. Чтобы настрогать ребенка. — много мозгов не надо.
— Я не об этом.
— Я знаю.
Знаю, и с удовольствием поменялся бы с ним местами.
— Я б на твоем месте еще тогда ему челюсть сломал.
— Какой смысл?
— Твоя девка была. Ты же до сих голову теряешь, стоит ей только рядом оказаться.
— Значит не моя, раз так легко к нему перескочила, — горько ответил я.
— Все равно, ты слишком много ему спускаешь… Да и я тоже. Кирилла в детстве пороть надо было, чтобы рот на чужое не разевал, а мы, наоборот, все ему на блюдечке с голубой каемочкой подносили. Вот он привык, что ему все можно…
