– Докажи, что проект тебе нужен, – прозвучал вкрадчивый, пропитанный ядом голос мистера Одуванчика.
Удостоила его взгляда:
– А чем я, по-твоему, тут занималась? – выпрямилась, с раздражением откинула пряди волос за спину и, с вызовом глядя на Шейна, упёрла руки в бока. – Ах да, прости, чуть не забыла: не мог бы ты расписаться на моей груди? Я ведь за этим пришла, да?!
– Я не расписываюсь на груди, – усмехнулся недоумок, и чёрные глазищи застыли на месте чуть ниже моей ключицы. – Да и где тут грудь?
Мой ответ был настолько нецензурным, что вряд ли я ещё когда-нибудь решусь его повторить.
Натянуто улыбнулась, глядя на застывшее в удивлении лицо Шейна, вновь схватилась за чехол и продолжила манипуляции по упаковыванию гитары. Руки не слушались, так что молния просто-напросто отказывалась подчиняться!
Надо просто валить отсюда! Просто валить! Скорее! Пока я не разбила этому кретину нос!
– А у принцессы-то грязный язычок, – отвис Шейн, коротко усмехнувшись.
Кореец и парень с хвостиком давились беззвучными смешками.
Челюсть Калеба играла желваками, брови сдвинуты, взгляд прожигает пол где-то в области центральной камеры, которая, к слову, и не думала выключаться.
Шоу! Шейн творит шоу!
Резко дёрнула на себя и от чрезмерного усердия сломала молнию на чехле. Чёрт.
Прикрыв глаза, медленно выдохнула.
«Не теряй самообладания, Тейт».
Взяла Гибсона в одну руку, чехол в другую, сделала шаг назад и на кого-то наткнулась – Шейн стоял позади меня. Подбородок слегка опущен, что делало взгляд ещё тяжелее, губы плотно сомкнуты и выражение жестокого убийцы на лице.
– Я ухожу, – бросила с омерзением и направилась к двери.
Но не тут-то было! Шейн схватил меня за локоть и потянул на себя.
Ларсена и Вонга, конечно же, не было на месте! И это нормально? Это тоже входит в рамки шоу, что ли?! А если меня тут убьют?! Или убью я…
С силой выдернула руку:
– Не прикасайся ко мне!
– Ты хочешь остаться в проекте или нет? – прошипел Шейн, на этот раз не улыбаясь, отчего казался ещё более опасным.
Сузила глаза:
– Что у тебя за неудовлетворённость по жизни?
– У меня нет времени с тобой разговаривать, – равнодушно отозвался Шейн. – Отвечай на вопрос: ты хочешь остаться в проекте?
– Даже если хочу, ты мне этого не позволишь, так что отвали и дай пройти!
– Зачем тебе это? – Шейн продолжал свой идиотский бессмысленный допрос.
Я мрачно усмехнулась:
– Что?
Недоумок с важным видом скрестил руки на груди и приблизился на шаг, нависнув надо мной, как подошва ботинка над приговорённым к смерти муравьём.
– Слава? – слегка склонил голову на бок.
– Почему бы и нет? – вкладывала ненависть в каждое слово.
– Деньги?
– Никому не помешают.
– Известность?
Презрительно сузила глаза:
– Разве не то же, что и слава?
Шейн издал приглушённый смешок:
– Не одно и то же, но ты не такая уж и безнадёжная.
– О, правда? Без этих слов моя жизнь была такой бессмысленной.
Шейн продолжал гнусно улыбаться, находясь в опасной близости от хука справа:
– Зачем тебе проект?
– Разве я не ответила?
– Думаешь, здесь намного лучше, чем на улицах? Думаешь, только в клубах творится одно дерьмо, а здесь у нас праздник каждый день? Что ты знаешь?
– Шейн, да отстань ты от неё! – с неуверенным смешком воскликнул кореец. – Пусть идёт.
Шейн, не разрывая контакт с моими глазами, вкрадчиво произнёс:
– Мы ещё не дали ответ. Как она может уйти?
Не сдержала абсурдного смеха. Просто в голове не укладывается. Как я вообще до всего этого докатилась?
