И, прочтя на ночь молитву Оптинских старцев: «Господи, просвети мой ум и сердце моё для разумения Твоих вечных и неизменных законов, управляющих миром», – я закрыла глаза и, засыпая под шум ветра и волн, представила тысячелетнюю нашу историю в виде вереницы царей и священников, оберегающих каждый в свои годы современников – свою паству. И только в последнее семидесятилетие словно беречь было некому… Я засыпала и с трепетным чувством думала о скорой встрече со Святой землёй, где меня, казалось бы, никто не ждал. И в то же время всё ждало… воссоединения. Ведь Бог, как известно, и в тебе.
Нет ничего сокровенного, что не открылось бы…
Лк. 12:2
От всякого, кому дано много, много и потребуется…
Лк. 12:48
В этих коротких записях я, к сожалению, пропускаю воспоминания о дивном острове Кипр, о посещении высоко в белых горах Кикско-го монастыря с дивными фресками, мозаиками и иконами, среди которых – чудотворный образ Кикской Божьей Матери, написанный рукой самого Апостола и Евангелиста Луки, так сказать, «с натуры», на деревянной части столешницы от стола, за которым сидели Христос с Апостолами в ночь трагической Тайной Вечери. Не вспоминаю и о храме, где долгие годы служил епископом воскрешённый Христом Лазарь Четверодневный.
Я видела, что ходить моему спутнику с палкой по ступеням храмов и каменистым взгоркам было трудно. Но он ни к кому не обращался за помощью и всё преодолевал мужественно. Вечером по судовому радио объявили, что после вечерней молитвы, проходящей обычно в часовне, необходимо перед завтрашним посещением Гроба Господня исповедаться у специально выделенных для этого священников.
Иеромонах Евфимий, старенький, худенький, беловолосый, с которым я порою беседовала на палубе на богословские темы, ждал меня. На столе перед ним лежали крест и Евангелие. Я преклонила колени. И голубоглазый старичок превратился в строгого духовного пастыря. Он исповедовал лицом к лицу, глаза в глаза, словно духовным взором заглядывал в тайники моей души. И грехи мои, порою забытые, мелкие или казавшиеся незначительными, возрастали, к моему стыду, всплывая в памяти, и требовали покаяния и слёз очищения. И я действительно за слезами уже не видела голубых всевидящих глаз монаха и говорила, говорила, точно самому Богу. Но потом, когда я уходила из часовни, было уже легко, словно, плача, омылась животворным дождём. Вспоминала когда-то читанные слова Димитрия Ростовского: «Если бы какой Государь или суд гражданский повелел или силой понудил иерея открыть грех духовного сына и если бы мукой и смертью грозил, иерей должен умереть паче, нежели печать исповеди нарушить».
Белая лестница – лествица
Один из учеников сказал ему: «Господи! Научи нас молиться…» Он сказал им: «Просите, и дано будет вам, ищите, и найдёте, стучите, и отворится…
Лк. 12:1, 9
И много народа шли послушать Его и исцелиться от болезней своих… И Он… говорил: «Горе вам, богатые! Ибо вы уже получили своё утешение. Горе вам, пресыщенные ныне! Ибо взалчете… Но вам, слушающим, говорю: любите врагов ваших; благотворите ненавидящим вас; молитесь за обижающих вас… И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними…
Лк. 6:18–31, Нагорная проповедь
11 августа 1994 года, после заутрени, мы молча поднялись наверх и, словно первые в мире паломники, заворожённо стояли на носовой палубе корабля, с волнением смотрели, как в косых лучах раннего, восходящего солнца родилась и стала наплывать на нас и, приближаясь, расти полоска земли. Святой земли. Белокаменная Хайфа и всё остальное обжитое, со скупой зеленью невысоких олив побережье. Вплоть до города-храма Иерусалима с блистающими тут и там куполами, где каждый камень – сама история, сама жизнь и словно сам Бог. И дрогнуло сердце, и захватило дух от этой такой долгожданной, знакомой и незнакомой картины.
