Быть может суть и смысл в том, что некое, несомненно, поменяет мир. Смотреть в будущее мы не умеем. Не знаем как, но, что спорить с этим бесполезно, давно осознали. Мне хочется стать немного другим, и это похоже на монолог, разве не так? Казалось, нет, ничто не меняется, и я особенно; шел бы дальше, если не эти пакеты и не её фраза: "… Эм… Зачем Вы смотрите на мои пакеты?". Серьезно, это так просто. Для чего нужен было отвечать? Они просто стояли!
Спрошу у себя: "Согласен, Томми, об этом даже не стоит думать? Да!"
"Я до конца сомневалась, что он адекватный человек. Взгляд его, внешность, но он же симпатичный; приятный голос, зрачки, в них много тех, кто тонули, и сердце, она так яростно шумит, что дети, кажется, любили его так легко, как он сам себе не представлял. Видела его впервые и тогда, раньше, не понимала, что такие могут быть счастливыми… Все-таки все должны быть собой… Этот день, он потрясающий, но что сделать, как вернуть то время, если тот Американо и в правду был ароматным?! "
2
Мы были очень спокойны, и даже не казалось, что я раньше хотел совершать ужасное. Вот она, сидит справа от меня и очень внимательно смотрит на мою руку, постоянно падающую на коленку. Стоило делать это медленнее, и ее акцент был дольше.
– Ты что, любил мою сестру? Джесси?!
– Да! Как это?!
– Ну, вот так! А, вспоминаю!
– Что именно?
– Она как-то про тебя рассказывала и правда, говоря, ты мне казался немного другим. Рассказывай дальше.
– Я попробую, но обещать ничего не могу.
Это была невероятная история с ней, когда я серьезно начал ценить кого-то в моей жизни. Знаешь, ее взгляд и это необычное: «Обними, мне грустно…» Я тлел как ежедневный плавающий закат, как жалкий фитилек серой хрустальной лампадки. В стольких местах были, и как мне нравилась ирония жизни: я не люблю людей, а они ее обожают. Как она смотрела на меня своими цветными глазами, был сильно польщен и тонул, жадно хватал гортанью сладкий воздух и тонул; захлебывался и улыбался. Ей нравились мои глаза, как же часто они были сухими и серыми… Самозабвенные чувства.
Как мы познакомились – не помню. Только мы стали ближе. Ее имя, мое, и мы уже больше, чем прохожие в монотонном сером городе посреди оазиса каменных джунглей. Люблю ее рыжие волосы, отдающие жасмином. Маленькая моя дюймовочка, которая везде тянет свои милые ноздри, лишь бы узнать, почему сегодня так хорошо и хочется нырнуть в леденящую речку. Зиму мы не пережили, зато очень ярко чувствовалось тепло от ее рук.
– Стой, я ошиблась!
– В чем?!
– Это не она! Моя сестра работает в больнице. Сейчас, точно где, сказать не могу, но по твоему описанию только часть соответствует ей: да хоть даже цвет волос другой и описания совершенно другой девушки. Продолжай!
– На чем же я остановился? Ах, да!
Бывало, уставший и никчемный бродяга присел рядом, обнял и мягко уронил свою голову ей на грудь; медленно засыпал, а ее рука лежала на моей голове, перебирала густые волосы, смотрела вдаль. Она – моя жизнь, всегда спрашивал меня, насколько я сильно люблю ее, и твердил, что с легкостью готов прыгнуть на велосипед и ехать в гору за звездой.
Однажды назвал точку на небе ее именем, и она упала; загадал заветное желание и теперь…
Я сколько лет хожу и говорю, что жалею – она ушла после моих слов. Сначала – «Я тебя люблю, Томми!», а потом я: «Взаимно, дорогая». День прошел, за ним следующий, и роковой. Не отвечал на вредные гудки, не хотел видеть ее горящих глаз; что-то произошло такое, что клином встало между нами…
