Альвдис вела себя гораздо спокойнее, как и подобает благовоспитанной девушке, хотя Мейнарду казалось, что временами ей хочется сорваться и побежать рядом с братом. Бег – одна из степеней свободы, когда ты чувствуешь, что еще силен, что быстр. Альвдис шла, иногда останавливаясь, заглядывала в потаенные уголки, замирала на крохотных полянах; Мейнард почти не следил за ней и все-таки знал, где она находится.
Молчание нарушили не сразу, и первой это сделала Альвдис. Она произнесла отстраненно и все-таки с некоторым любопытством:
- Где ты научился так хорошо ходить по лесу?
Мейнард отвел от лица ветвь клёна с еще сохранившимися на ней огненными листьями.
- Там, где вырос, на землях франков, - объяснил он. – Мой отец часто брал меня в лес. Мы ходили по нему целыми днями, иногда задерживаясь на ночь. Тогда я и научился слушать то, что говорит природа.
- Твой отец был охотником?
Мейнард покачал головой и ничего не ответил.
Ему не хотелось рассказывать ей о прошлом. Прошлое хотелось забыть, полностью, и если бы существовал такой способ, вроде волшебного питья или какого иного колдовства, Мейнард незамедлительно бы им воспользовался, даже не помышляя о судьбе своей бессмертной души. Но пока одаренные ничего такого приготовить не сумели. Пересказывать же – значит ворошить почти отгоревшие угли. В данном случае Мейнард предпочитал любоваться на пепел. Забыл – и отлично. Хорошие вещи можно и вспомнить, но со временем казалось, что их было не так и много. Странные шутки иногда выкидывает память...
- Ты говоришь хорошо и столько всего знаешь, - продолжала Альвдис. На тропе попался камень, и девушка ловко перепрыгнула через него; взметнулся подол юбки, вышитой серебряной нитью. Мейнард видел, как женщины такое вышивают, когда рассказывал свои истории в длинном зале: иногда нити бывали настолько плотными, что ими протыкали ткань без помощи иглы. Альвдис умела делать подобное и юбку свою вышила сама. – Мне кажется, ты и грамоту знаешь. Так?
- Так и есть.
- Монахов всех учат грамоте?
- Не всех. Но я знаю.
- Я тоже умею читать, - сказала Альвдис с гордостью. – Умею начертать послание! Отец сам обучил меня, он сказал, я должна это знать, если... – Она запнулась.
- Если станешь женой знатного и ученого человека, госпожа.
Альвдис кивнула, не оборачиваясь. Мейнард смотрел на ее спину, по которой водопадом лились ничем не перевязанные волосы, и корил себя за то, что произнес.
- Но я не умею писать по-франкски, - сказала девушка минуту спустя. – Ты не мог бы меня научить? И вашему языку?
Мейнард немного удивился такой просьбе.
- Если отец позволит тебе, госпожа, я могу. Однако у меня много работы в деревне.
- Я скажу, чтобы тебя освободили.
- Нет, - возразил Мейнард, и она удивленно оглянулась на него, - так не годится. Я не желаю заниматься лишь легким делом, когда мои товарищи исполняют черную работу. Только если твой отец скажет, что мне дозволено, тогда я могу учить тебя, но все равно не слишком долго. И к тому же, - продолжил Мейнард, предчувствуя возражения, - зачем тебе язык франков? Или ты намерена увидеть наши земли?
- Может быть, - тихо сказала она, - может, однажды... если...
Договаривать Альвдис не стала, однако Мейнард и так угадал ответ. Если супруг решит взять жену в путешествие – не в набег, где есть место лишь воинам да валькириям, а, например, в торговую поездку. Тогда есть шанс увидеть иные города и людей. Северяне не только с чувством и толком грабили прибрежные районы – с большинством ближайших и даже с некоторыми дальними соседями они умудрялись успешно торговать.
