– Ох, девонька, скажи мне, что пришла за пирогами да орешками в дорогу. Иначе не найдется у меня для тебя помощи – я слово дала и слово сдержу.
Гермиона виновато замешкалась в проходе, но на кухню вошла.
– Что вы, я не посмею просить о помощи. Хотя от орехов не откажусь.
Пенелопа махнул эльфам, чтобы те принесли все нужное.
– Но я и поговорить хотела, – начала она, но услышав, как шумно вздохнула Пенелопа, Гермиона тут же исправилась. – Честно, не буду выпытывать, где может быть чаша. Но я попала в прошлое. Далекое прошлое, о котором читала только в книгах. Вы – четверо легендарных волшебников! Я ухожу за чашей и, если найду ее, могу уже вас и не увидеть. Прошу, расскажите о том, как вы создавали Хогвартс. О факультетах, о том, как набирали первых волшебников. Да что угодно!
Розовощекая Пенелопа улыбалась, глядя на ее неумный интерес к их детищу.
– На кухню часто приходят студенты за добавкой. Но таких голодных до знаний я еще не встречала! Присядь, Гермиона, раз уж пришла, присядь. Сидру? Пива? Нет, что ж. Ой, что тебе такого рассказать… Как мы волшебников находим? Да как? По-разному: то клич кинем с совами по известным нам магическим семьям. Кто, где уродился, подошел ли возраст. Вот первых набрали ребятишек, ваших ровесников. Вот Елена первой ученицей стала, матушка ее первую привела, оно и понятно.
– А среди магглов? – спросила Гермиона.
– Это мы с Годриком так и сдружились годочков десять тому назад. Я ходила врачевала по семьям крестьянским, он из похода шел – искал, стало быть, Грааль. Не нашел, конечно, – она суетилась и что-то то резала, то толкла, то месила, пока рассказывала, и от взмахов ее рук то и дело разлетались брызги и вставало облако муки. – Стали значит ребятишек собирать вокруг себя, учить. Потом узнали, что есть еще, значит, кто таким занимается. Так вчетвером собрались и решили самую настоящую школу сделать. А я-то теперь знаю, как искать. Ты ж сама-то тоже из простаков вышла, верно?
Гермиона кивнула.
– Вот. А ты этого не стесняйся. И Салазара не слушай. Простые люди они иной раз и крепче, и смышленее, и всяко человечнее бывают. А то бывает кровь у одного благородная, а душонка… Тьфу, даже зайца боится!
– А как, в итоге, вы решили делить детей на факультеты? Почему Шляпа именно эти качества выделяет для каждого из четырех? – спросила Гермиона набирая на ступку предложенный ей мед.
– Так все уже до нас придумали? – всплеснула Пенелопа руками. – Чего лишнего городить? Вот к Годрику, скажем, идут все, кто правителем уродился – короли, герцоги, полководцы. Каждый, за кем идут, хоть из волшебного, хоть из не волшебного рода… А к Салазару такие же вроде как, – она поджала губы. – Да не такие. Часто им чего-то не хватает, чтобы на место первых придти. Но иногда они могут и свергнуть. Скажу так: борьба их за власть так же естественна, как восход солнца по утрам. Кандида собирает всех умненьких, любопытных – таких, как ты и собирает. Ты как вообще у Гриффиндора оказалась?
– Да мне Шляпа предложила выбор, я и решила.
– Хороший выбор сделала, – одобрила Пенелопа. – Значит, на своем месте очутилась, не жалей.
– Не жалею.
– Вот, но Кандида тоже переборчива. Даже самородка, но из крестьян к себе не возьмет. Говорит, «деревенщина». А мне что? Я всех приму!
– Я вас такой и представляла, в историю вы вошли очень великодушной, – поведала ей Гермиона.
Пенелопа сдержанно отмахнулась от ее ремарки.
