«С благодарностью, Ли».
А потом исчезла, не дожидаясь, пока Деймон переломает мне руки.
Ресторан «Птичий двор» для меня был не просто бизнес. Это была моя сущность: «Птичий двор» – это я, и наоборот. Поэтому я изо всех сил старалась его сохранить. Из-за него я предала сестру. Я боялась, что, утратив ресторан, потеряю и себя, исчезну.
Так и случилось.
Порой у меня возникает ощущение, что я лишилась руки или ноги. Сердце щемит, будто я потеряла возлюбленного или обожаемого питомца. Иногда я физически ощущаю боль. Правда, возможно, это ноют косточки раздробленного пальца. Переломы срослись, но в холодном сыром климате палец дергает.
Меня будит стук в окно машины, но я не вздрагиваю, не тянусь за ножом. Самочувствие мое настолько дрянное, что мне все равно, кто там стучится и что со мной могут сделать. Пусть хоть убивают, все лучше, чем так мучиться. Шутка… В известном смысле. Но лицо в окне не предвещает угрозы. Оно озабоченное, обеспокоенное и очень красивое.
Я приоткрываю дверцу.
– Привет.
– Боже мой, Ли! Ты выглядишь ужасно. – Хейзел кладет ладонь на мою щеку. – У тебя жар.
– Который час? – Я ищу в бардачке телефон. – Мне же на работу.
– Шесть пятнадцать утра. Где ты работаешь?
– «У дядюшки Джека». Это кафе в Бикон-Хилл.
– Позвони, скажи, чтоб тебя подменили. Ты совсем больна.
– Мне нельзя отпрашиваться, – категорично заявляю я, глядя ей в глаза.
– Это все из-за меня, да? – Сложив руки на груди, она внимательно смотрит на меня. – Ты промокла и замерзла, когда вытаскивала меня из воды. И теперь вот заболела.
– Может, где-то подцепила вирус, – пожимаю я плечами.
– Я принесла тебе круассан. – Хейзел протягивает мне промасленный бумажный пакет, который я сначала не заметила. – Во сколько начинается твоя смена?
– В четыре.
Она задумчиво поджимает губы.
– Мне сейчас нужно домой, но я постараюсь вернуться и что-нибудь принести… суп, лекарство от простуды, витамин С. Что-нибудь еще?
– Чаю.
– Договорились. – Она гладит меня по голове, словно раненую собаку. И я млею от ее ласки, от дружеского прикосновения человеческой руки. Как же это приятно! – Съешь завтрак и спи дальше.
Я закрываю глаза, безо всякой надежды мечтая о том, что она пригласит меня в свой дом. Уложит на свободную кровать с мягким матрасом и чистыми простынями, хотя бы на пару часов. Но нет, не приглашает. И я ее не осуждаю.
Она захлопывает дверцу машины и убегает, а я снова проваливаюсь в забытье.
В половине четвертого я приезжаю на работу в кафе. К этому времени уже чувствую себя почти человеком. В горле саднит, но благодаря лекарству от простуды, что принесла Хейзел, нос прочистился и ломота в теле ощущается не столь остро. Она вернулась, как и обещала. Приехала на черном «Мерседесе». В стильных джинсах, модных белых кроссовках, в элегантном блейзере, надетом поверх футболки. Привезла с собой холщовую сумку, в которой лежали лекарства, витамин С, контейнер с супом, косметические средства и бумажный стаканчик с чаем.
– Когда выглядишь хорошо, и чувствуешь себя хорошо, – объяснила она. – Дай-ка я немного приведу тебя в порядок.
Мне просто нужно было принять горячий душ и уложить волосы феном, но Хейзел проявила настойчивость. Сев в пассажирское кресло, она бережно отерла мое лицо лосьоном, увлажнила кожу, наложила легкий макияж. Ее манипуляции действовали расслабляюще, возможно, даже имели целительный эффект. Когда она принялась расчесывать мне волосы, я закрыла глаза, думая о Терезе. В детстве сестра заплетала мне косы, и я помню, как ее пальцы щекотали кожу головы, когда она разделяла на пряди мою темную гриву. Я тоже пыталась заплетать ей косы, но у меня никогда не получалось так аккуратно. От этих воспоминаний к горлу подступил ком.
