Закончив возиться со мной, Хейзел повернула ко мне зеркало заднего вида.
– Ты бесподобна.
Я по частям разглядывала свое лицо: подведенные контуром глаза, нарумяненные щеки, блестящие губы.
«Бесподобна» – это, конечно, громко сказано, но вид у меня вполне симпатичный. И, что более важно, цветущий.
Я ставлю перед Льюисом новый бокал со «Спрайтом». Он поднимает на меня глаза. Заметил мое преображение? Судя по выражению лица, заметил и даже оценил по достоинству. Правда, он тотчас же устремляет взгляд на открывшуюся дверь кафе. Сюда он приходит дела делать, а не женщинами любоваться. Однако новый посетитель пришел не за наркотиками. Он усаживается на другом конце барной стойки, и я пододвигаю ему меню.
– Кофе?
– Да, пожалуйста. – Мужчина поднимает голову, наши взгляды встречаются. В флуоресцентном освещении его глаза приобретают золотистый оттенок; он пристально смотрит на меня. Это тот самый человек, который вчера в автосервисе угостил меня апельсином. Узнал ли он меня?
Внезапно оробев, я беру кофейник. В принципе, это не такое уж большое совпадение. Раз он менял ветровое стекло в местном автосервисе, значит, вероятно, живет где-то в округе. В сущности, его вчерашний жест нельзя назвать чем-то сверхъестественным, но он проявил ко мне доброту именно в тот момент, когда я в том остро нуждалась. А теперь вот он здесь, в моем кафе. И я выгляжу интереснее… пожалуй, впервые за долгое время. Во мне зашевелились давно дремавшие чувства.
Я наливаю ему кофе.
– Чем вкусным здесь кормят? – спрашивает он.
– Да все как обычно, – отвечаю я. – Закажите что-нибудь традиционное, не пожалеете.
– То есть от креветок в соусе карри по-тайски лучше воздержаться?
– Однозначно.
Он улыбается, в его ореховых глазах мерцает огонек. Помнит ли он, какой жалкой я была вчера в автосервисе? Если помнит, виду не подает. Заказывает сэндвич с говядиной и бульоном, картофель фри и кока-колу.
– Отличный выбор.
– Отличный совет.
Передав заказ на кухню, я обслуживаю другие столики, но его присутствие в зале отвлекает меня от работы. Я нахожу тысячи причин, чтобы вернуться к барной стойке – за напитками, за приправами, – кручусь, верчусь вокруг него. Он не сводит с меня глаз, – по крайней мере, мне так кажется. Сама я на него не смотрю. Трепещу, как подросток, смущенно улыбаюсь сама себе. Когда его заказ готов, я ставлю перед ним тарелку.
– Спасибо, Ли. – Мое имя он прочитал на бейджике.
– Пожалуйста?.. – Вопросительной интонацией я намекаю, что хотела бы узнать, как его зовут.
– Джесси, – представляется он с улыбкой, от которой на левой щеке образуется ямочка. – Рад знакомству. Вот мы и снова встретились.
Значит, он меня вспомнил.
– Спасибо за апельсин. Мне вчера нездоровилось.
– Я заметил. Сегодня получше?
– Да.
– Ты и выглядишь лучше. Просто великолепно. Нет, я не хочу сказать, что вчера ты выглядела плохо. Просто вид у тебя был… больной.
Мы флиртуем. У меня это получается неловко, словно я разминаю затекшие мышцы. Тем не менее я улыбаюсь и в груди ощущаю невероятную легкость.
– Должно быть, твой апельсин меня вылечил.
– Да, мне, пожалуй, следует заняться врачеванием.
– Ли! – рявкает Рэнди. – За четырнадцатым столиком ждут сдачу.
– Застукали. – Джесси заговорщицки подмигивает мне. Подмигнув в ответ, я спешу к указанному столику.
Заставляю себя сосредоточиться на других посетителях: не хватало еще потерять работу. Рэнди не спускает с меня глаз, наблюдая, как я сную от столика к столику, бегаю на кухню. Джесси все еще сидит за барной стойкой, ест свой сэндвич, находясь в зоне моего периферийного зрения. Не выпускать его из виду – часть моей работы: я должна подливать ему кофе, предложить десерт. А вот оценивать его внешность – крепкие плечи под тонкой футболкой, вьющиеся на затылке каштановые волосы – в мои обязанности не входит. Когда он отодвигает от себя тарелку, я спешу подойти к нему и спрашиваю:
