Лето окончательно вступило в свои права. Все ветви деревьев были одеты в раскидистую зелёную листву. Отовсюду из глубины крон доносилось пенье птиц. На крышах домов и построек ютились голуби, которые теперь, взмывали в вышину по каждому случаю. Газоны покрылись одуванчиками, жёлтым цветом которых, пестрило всё вокруг.
– Лето, братцы. Можно не жаться на чердаке. Крылья можно и расправить, ага? – обратился Борька к ним.
Борька вспомнил, как они с отцом ходили в городке на голубятню, подкармливать птиц. Голубятня была большая и высокая, выкрашенная в зелёный цвет. Борька с отцом вдвоем запросто помещались внутри второго этажа. Борька тогда удивлялся: «Почему голубям строят целый дом?»
Здесь в округе голубятен пока Борька не заметил. «Видимо, ещё не успели построить» – подумал он.
Вообще место хорошее. Сейчас Борька шёл по дороге, вдоль их линии домой. Пятиэтажные панельные дома были выстроены как солдаты в несколько шеренг, и от этого создавалось ощущение порядка.
Дойдя до конца улицы, Борька повернул направо, и пошёл мимо детского садика. Он помнил, что если пройти еще метров пятьдесят, то можно увидеть его будущую школу. К ней была дорога и напрямки от Борькиного подъезда, но Борька хотел посмотреть и другие.
Так и получилось, через минуту он увидел угол его новой школы. С этой стороны асфальт ещё не был уложен, и пришлось пройти немного по утоптанной глине. Было сухо, дождей накануне не шло, и дорожка была вполне сухая.
Вдалеке Борька услышал галдёж и смех. Большая компания девчонок появилась из-за школы и направилась в его сторону.
– Балаган… – проворчал мысленно Борька, но зачем-то попытался разглядеть лица проходящих мимо хохотушек.
Через мгновенье Борька осёкся. Он понял, для чего он это делал. Сам того не зная, он пытался найти знакомое ему лицо.
«Этого ещё не хватало» – разозлился на себя Борька. Компания прошла мимо, оставив Борьку снова одного.
В этот момент Борька остановился и сел на скамейку. Он машинально сорвал рукой зелёный стебелёк с куста, и начал снимать с него кожицу.
Он хотел подумать. Попытаться разобраться в себе. Понять, что это за новое чувство его преследует. Почему он думал об этой девчонке? Для чего ему всё время вспоминать её глаза? Что вообще в ней особенного?
В глубине души Борька понимал в чём дело. Понимал и боялся. В школе про такое говорили «втюрился».
«Ничего я не втюрился. Чушь. Видел всего один раз, да и то с балкона. Вон, даже имени не знаю» – рассуждал Борька. И как будто в насмешку над самим собой тут же отвечал: «Ну-ну. Наверно, поэтому шныряешь по улице и в лица девчонок всматриваешься? Или дома думаешь про прогулки. Хихоньки и хаханьки?»
– Ёлки зелёные! Самое противное, что я прав. Не было печали… – выдохнул Борька. Он посмотрел на стебелёк. Пока Борька думал о новой проблеме, тот уже полностью развалился в его руках. На пальцах остался горький и липкий растительный сок. Стебелек отправился в траву, а Борька дальше, в сторону школы.
– Ну и что? – продолжал шёпотом монолог Борька. – Что в этом такого?
Папа тоже, когда-то в маму «втюрился». Разве в этом есть что-то стыдное?
Хотя рассказывать об этом, конечно, никому не хочется…
Рассуждая, Борька незаметно дотопал почти до самой остановки.
Неподалёку продавали мороженное. Борька нашарил у себя в кармане три монетки по двадцать копеек.
– За глаза. – констатировал Борька.
Подойдя поближе к киоску с мороженым Борька услышал крики и ругань.
