– Ты посмотри какая! Ах ты паршивка! Да я тебя сейчас в милицию сдам! – толстая тётка из киоска держала за руку девчонку Борькиного возраста.
– Да отцепись ты! – закричала в ответ школьница.
– Я тебе сейчас отцеплюсь, сволочь малолетняя! Ты у меня крокодильими слезами будешь выть! – не унималась продавщица.
Лицо девочки покраснело, и из глаз брызнули слёзы.
Рядом с киоском лежало растоптанное мороженое.
– Я ничего не воровала! Я же сказала, я положила вам двадцать копеек! У себя посмотрите, может закатились куда!
– Ты эти песни в детской комнате милиции будешь петь! Воровка!
Последнее слово продавщица прокричала так выразительно и громко, что казалось, будто она сама получила от него удовольствие.
Борька не мог пройти мимо. Вокруг было много людей, но никто из них не заступился за девочку. Только один дядька в коричневом пиджаке, из которого торчал большой живот, с авоськой в руке, проходя мимо остановился.
– Что, своровала? – спросил он.
– Ещё как! И врёт ведь стоит бессовестная, что заплатила! – ответила тётка.
– Вот шантрапа! – потряс головой любопытный. – В милицию её сдай. По лицу вижу – воровка!
Дядька отвернулся, как ни в чём не бывало и понёс свой живот и авоську с бутылками дальше.
Борька почти вплотную подошёл к киоску, и сходу закричал на продавщицу.
– Отпустите её! По какому праву вы ребёнка хватаете?!
– Ещё один! – закудахтала тётка. – Тебе что, больше всех надо? Иди куда шёл! А то может ты подельник? Так мы и тебя в милицию сейчас сдадим!
девочка повернула голову к Борьке, и сквозь слёзы и опухшие от них глаза он узнал её лицо. Это была та самая Борькина собеседница, о которой он думал уже второй день. Тётка продолжала держать её за локоть, сильно сжимая, от чего на руке появились красные пятна.
– Я сейчас сам милицию позову! – закричал Борька почти басом. – Расскажу им, что вы ребёнка ударили. На руке синяки есть, будете объясняться!
– Ишь ты! – Возмущённо выпалила тётка. – А кассу нагрела твоя подруга на девятнадцать копеек, об этом расскажешь?
– Я ничего не «нагрела»! – произнесла в оправданье девчонка. Я на лоток положила монетку. Вы наверно её рукой смахнули. Они у вас вон какие толстые!
– Поговори у меня! Я тебе устрою!
Борька тут же сообразил, что тётка ни за что не отпустит теперь руку и нужно действовать. Он достал из кармана монетки, и с размаху хлопнул ладонью их на прилавок.
– Вот. Здесь шестьдесят. Заберите.
Тётка предусмотрительно перевела глаза на блестящие двадцатки, взяла свободной рукой одну, и только после этого разжала пальцы.
– Ну точно подельник. Ты смотри-ка! Воровку выручает. Я говорю – за одно! – Тётка сгребла одну монетку, и бросила остальные на асфальт. – Мне чужого не надо. Эти верните туда, где их украли!
– Я на вас жалобу в милицию напишу! – Закричал Борька. – Мы, между прочим, пионеры. А вы вон, синяки оставили! И в воровстве обвинили нас! Сидите в своём киоске, злая и толстая. И людей ненавидите!
– Ах ты гадёныш! А ну ка, стоять! – заорала на всю улицу продавщица. – Я сейчас не посмотрю, что вы пиёнеры! Я так вас обоих за волосы оттаскаю! Я же вас найду!
– Пожалуйста! Лежена двадцать восемь, квартира шестьдесят девять! К вашим услугам! – почти по-мушкетёрски выпалил Борька.
Тетка закрыла окошко и начала открывать дверь киоска. Дело принимало тяжёлый оборот.
– Бежим! – сказала девчонка. Она бешеная, сейчас нас сцапает!
– Да пусть попробует! Я… – Борька не успел договорить.
