– Ну так кто это? – снова спросила принцесса, чем вызвала новый бессловесный вопль связанной женщины.
– Я должен отдать вам должное, ваше высочество, – сказал Лакроун. – Вы блестяще умеете владеть лицом. Но та, что вам дороже всех, после отца, разумеется, да будет Пэр-Пэр милостив к нему, ваша старая няня, это, боюсь, достояние общественности. Поэтому прошу, избавьте меня от вашего лицедейства.
Принцесса выслушала это, не проявив ни малейшего интереса. И ничего не ответила.
– Итак, ваше высочество. Мне бесконечно жаль, что приходится прибегать к таким ужасным методам. Но вы своим безрассудным поведением не оставили мне выбора. Или вы здесь и сейчас дадите мне клятву, что через месяц, как только кончится траур по королю, добровольно и с соблюдением всех положенных церемоний, станете моей женой. Или, боюсь, вы видите эту очаровательную женщину последний раз.
Герцог усилием воли подавил готовую проступить на лице улыбку. Он уже готовился услышать от принцессы пламенное согласие, заверение покорности и мольбы не трогать её драгоценную няньку.
– Режьте.
– Ну что вы, ваше высочество, не стоит, разумеется, я… – Лакроун уже начал произносить заготовленную речь, как вдруг понял, что она не к месту. – Что вы сказали?
– Режьте. Убивайте её. Я увер… уверена, что она будет только рада пожертвовать собой, лишь бы страна не оказалась в твоих скользких ручонках.
Няня замычала и отчаянно замотала головой.
– Видите? Она хочет сказать, что ваши угрозы ей нипочем, – довольно ухмыльнулась принцесса.
– Прекратите ломать комедию! – герцог вновь топнул ногой.
Дефиун, палач и няня испуганно сжались. Они знали, что этим утром он приказал повесить повара за холодный суп. На лице принцессы не дрогнул ни один мускул.
– Ваше высочество, – продолжил Лакроун, – я восхищен вашей решимостью. Но я уверен, что, если вы прислушаетесь к своему сердцу, вы поймете, что не хотите этого. Одно мгновение жестокости не стоит целой жизни мучительного раскаяния.
Герцог мало надеялся на результат своих слов. Но, к его удивлению, принцесса грустно уставилась в пол.
– Да уж. Сердечко-то нежное… У меня, в смысле. Добрая я, задери меня фырдунс. Такого я бы не простила… Себе.
Все почтительно внимали этой странной речи.
– Так что же, ваше высочество, каков ваш ответ? Вы клянетесь выйти за меня?
– Я клянусь, – монотонно произнесла принцесса, не поднимая глаз, будто сломленная, на деле же пряча ухмылку, – что до дня нашей свадьбы, весь свадебный день, до момента, как мы с тобой предстанем в храме перед жрецом, что попросит нас произнести брачный обет, и после заключения брака, я клянусь, что ни словом, ни делом не причиню вреда тебе и не расстрою твой подлый замысел. И постараюсь, чтобы помеху во мне ты не увидел.
– Надеетесь, что кто-то спасет вас прямо у алтаря? – немного удивился герцог. – Должно быть, иначе вы просто не могли, – он решил, что, если оставить своей наивной пленнице призрачную надежду, она будет еще покорнее. – Мне это подходит, – он довольно кивнул.
На выходе из её покоев герцог бросил:
– Развяжите её!
Дефиун отстал от него, чтобы отдать распоряжения паре гвардейцев, дежуривших у покоев её высочества.
– Принцессу развязать и отпустить. Больше препятствий никаких её высочеству не чинить. Ведите себя почтительно, предупредительно и расторопно.
– Господин капитан, нам бы это… – гвардеец смущенно потер шею. У него были разбиты губы, а под левым глазом красовался свежий фингал. Его напарник выглядел не лучше. – Подкрепление.
