Торжествующий дух - страница 16

Исповедуя Христа!

Он – мой Бог! Его святою кровью

Грешный мир искуплен и спасен;

Лишь Ему с надеждой и любовью

Я молюсь коленопреклонен.

Небеса Он создал, создал землю,

Создал все, что дышит и живет.

Лишь Его велениям я внемлю,

Он мне помощь и оплот!

Неподвижно, в трепетном молчанье,

Царедворцы робкою толпой

Роковое слушали признанье,

Изумляясь дерзости такой.

Обезумел цезарь, злобы полный,

Ярый гнев уста его сковал,

И смятенным ликторам безмолвно

Он трибуна указал.

Вмиг вокруг него живой стеною

Их сомкнулись тесные ряды;

Повлекли они его с собою

В гору, в Палатинские сады.

Нумидийской цезаревой стражей

Сдали там с рук на руки его…

И покорно стал от злобы вражьей

Он конца ждать своего.

Гаснет алый запад, догорая

В небесах багряною зарей;

Быстро тень надвинулась густая,

И звезда зажглася за звездой.

Уж померкло небо голубое,

Тихо все… Уснул великий Рим;

И в немом, задумчивом покое

Ночь спустилася над ним.

Уж во власти тихого Морфея,

Под его чарующим крылом

Все, в дремоте сладкой цепенея,

Позабылось безмятежным сном.

Лишь, к стволу привязан кипариса,

Молодой трибун-христианин

Там, в саду цветущем Адониса,

В эту ночь не спит один.

А кругом, на храмы, на чертоги,

Налегла таинственная тьма;

Сторожат изваянные боги

Рощи Палатинского холма;

Сладко в них цветы благоухают,

Водометы плещут и журчат

И росою свежей орошают

Мрамор царственных палат.

Полночь дышит влажною прохладой…

У стены на каменном полу

Стража крепко спит под колоннадой.

Догорев, костер дымит в углу;

Пламя, вспыхнув, озарит порою

То карниз, то вазу, то плиту,

И, кружася, искры над золою

С треском гаснут на лету.

И задумчив узник одинокий,

Кротких глаз не сводит он с костра:

Скоро мрак рассеется глубокий,

Минет ночь, – недолго до утра.

Заблестит восток воспламененный,

Брызнут солнца первые лучи

И разбудят этот город сонный,

И проснутся палачи.

На него они наложат руки,

Истерзают молодую грудь,

И настанет час предсмертной муки,

И окончен будет жизни путь.

Словно искра, в мраке исчезая,

Там, над этим тлеющим костром,

Жизнь его, как утро, молодая

В миг один угаснет в нем.

Но ни жизни, полной юной силы,

Ни даров земных ему не жаль,

Не страшит его порог могилы;

Отчего ж его гнетет печаль?

Отчего заныла грудь тоскою?

Отчего смутилось сердце в нем?

Иль ослаб он бодрою душою

Пред мучительным концом?

Не его ли пламенным желаньем

Было встретить доблестный конец,

Радость вечную купить страданьем

И стяжать мучения венец?

Не мечтал ли дни он молодые

Положить к подножию Креста

И, как те избранники святые,

Пасть за Господа Христа?

Но они не ведали печали:

Не в тиши безмолвной и глухой,

Посреди арены умирали

Пред ликующей они толпой.

Нет, в душе их не было кручины,

Погибать отрадней было им:

В Колизее славной их кончины

Был свидетель целый Рим.

Может быть, звучали в утешенье

Им слова-напутствия друзей,

Их молитвы, их благословенья,

Может быть, меж сотнями очей

Взор они знакомый различали

Иль привет шептавшие уста;

Мужества, дивясь, им придавали

Сами недруги Христа.

А ему досталась доля злая

Позабытым здесь, в глуши немой,

Одиноко, в муках замирая,

Изнывать предсмертною тоской.

Никого в последнее мгновенье

Не увидит он, кто сердцу мил,

Кто б его из мира слез и тленья

Взором в вечность проводил.

А меж тем над спящею столицей,

Совершая путь обычный свой,

Безмятежно месяц бледнолицый

Уж плывет по выси голубой.

Просияла полночь; мрак редеет,

Всюду розлит серебристый свет,

И земля волшебным блеском рдеет

Назад Вперед

Торжествующий дух - страница 16

Похожие книги