21. 21
От Игоря несколько дней не было никаких вестей. Ни звонка, ни сообщения. Ни-че-го.
А я ждала, сначала – с радостным нетерпением, затем уже без всякой радости, а под конец недели – и нетерпение иссякло. Осталась только грусть.
Я продолжала жить как прежде – ходить на занятия, работать в ресторане, просиживать свободные вечера в читальном зале, собирая материал для дипломной. То есть в хандру я не впала, нет. Но появилось чувство разочарования, как бывает когда во что-то уже поверишь, а оно не сбылось.
Лицо моё, наверное, меня выдало – вечно всё, что думаю и чувствую, написано на моём челе гигантскими буквами. Потому что Надюша, которая все последние дни дулась на меня, пару раз уже пыталась затеять душевный разговор.
Первый раз вроде как просто спросила:
– Как ты, Эля?
– Замечательно, – отрапортовала я и широко улыбнулась.
Улыбаться фальшиво мы умеем. Это такой же необходимый навык для официанта, как и умение правильно сервировать стол.
На другой день Надя снова подступилась. А до этого мы ужинали. Они с Иркой – на кухне. Ели рыбный супчик, сваренный Иркой. А я наделала себе бутербродов, налила в огромную кружку чай и преспокойно поглощала всё это в своей комнате, сидя по-турецки на полу и разложив перед собой листы с материалами к дипломной. Завтра мне надлежало явиться к Стрекалову и показать, что я наработала.
Судя по тому, что на кухне еле слышно шушукались – обсуждали девчонки меня.
И точно. Когда, наконец, Ирка ушла в ванную, я отнесла на кухню пустые тарелку и кружку.
– Твой новый парень… – вкрадчиво начала Надя, заглядывая в глаза, – он больше не приезжал ведь? У вас с ним всё хорошо?
Вот тут я уже не сдержалась. Стрельнув в неё злым взглядом, отрезала:
– А вот это ни тебя, ни Шишкину не касается!
– Ты очень изменилась, Эля, – обиженно бросила мне в спину Надя.
Новый парень… Это же надо так выразиться!
Однако её вопросы разбередили тоску, которая тихо ныла где-то за рёбрами. И вроде я не убивалась по Игорю, не страдала до боли в сердце, просто… мне правда было с ним хорошо. Он так разительно отличался от всех парней, которых я знала. И пусть ему сорок с хвостиком, но, честно, он бы многим дал фору. Он даже ещё седеть не начал. И он первый, кто меня поцеловал, разбередив во мне… ох, сама не знаю что. Нечто непонятное и томительное.
Я всегда говорила девчонкам, что меня вопросы взаимоотношения полов не очень-то интересуют. Но это не совсем правда. Это как в анекдоте про неуловимого Джека, который неуловим, потому что его никто не ловит. Но мне, конечно же, было интересно, каково это – быть с мужчиной. Эти мысли волновали, но я предпочитала загонять их поглубже. А теперь от них не отвязаться. Так и лезут в голову.
Я не знаю, как оно вообще должно быть в реальности. Я перечитала тонну любовных романов, где героини с первого взгляда понимали, что хотят вот именно этого героя. Именно от него они и млели, и сгорали от страсти… Но вдруг это всё художественный вымысел? Стоит ли ждать того, чего, возможно, и не существует? Мне и так, чёрт возьми, двадцать один год, многие уже мамами становятся в этом возрасте, а я… я даже не знаю, как это – целовать мужчину, не говоря уж обо всём остальном.
Когда-то Ирка рассказывала про свой первый раз. Пьяный, сумбурный, стремительный. После которого ей было больно и тошно. У Нади случилось тоже что-то подобное на выпускном.
