Ожидаемо Артем резко поднимается, сметает с низкого столика пивные бутылки и брызжет слюной в мою сторону:
— Пошел ты на хуй, шавка Севера! Думаешь, управы на тебя не найдется? Как только Северов наиграется в большого депутата, тут же вместо тебя возьмет себе новую игрушку для своих утех.
Его фразы меня никак не задевают. Это жалкая пародия на человека, сотканная из дорожки, дешевого пива и отвращения к самому себе. Я бы мог размотать его прямо тут, но Ляхов едва держится на ногах. Не хочу марать об него руки.
Тушу сигарету, а после протягиваю руку к поясу джинсов и достаю из-за спины пушку:
— Сел, — командую тихо, но сурово. — Мне нужен список всех телок, которые были на твоей последней тусовке.
Ляхов сразу же падает обратно на диван и трет рожу ладонями, пытается прийти в себя, что-то ответить мне, но выходит у него это херово. Теперь точно все.
Вижу боковым зрением, как к кабинке подходит тень.
— Спрячь пушку, он уже не здесь, — говорит тип.
Высокий, не тощий, как все нарики, мышцы прослеживаются даже через плотную ткань толстовки. Побитый жизнью какой-то, заебанный.
Тип садится рядом с Артемом, который уже прикрыл глаза и счастливо бормочет что-то во сне, а я убираю ствол обратно за пояс джинсов.
Присматриваюсь ближе и вижу темные круги под глазами, сухие губы. Когда ежедневно видишь наркоманов, глаз распознает их за доли секунд.
Этот тоже нарик.
Но не такой. Этот еще может, еще успеет слезть. Ему бы только захотеть.
— Ты кто? — подаюсь ближе и сканирую взглядом каждую мелочь
В руках тремор, но дергаются только мизинцы. Значит, пришел сюда за дозой, еще не успел закинуться.
— Клим, — произносит тип так, как будто это должно мне о чем-то говорить.
— Знаешь, кто я? — спрашиваю его, стараясь говорить медленно и внятно, чтобы тип все расслышал.
Клим кивает и поднимает на меня взгляд. Фокус держит, смотрит прямо.
— Тебе есть что мне рассказать? — наклоняю голову вбок.
— Я видел тебя. Там, — говорит мне. — И телку твою видел. И телку, которая привела ту телку, тоже видел. Ее зовут Анфиса.
— Кто она?
— Да воровка обычная. Шмотки тягает из бутиков, потом толкает на рынке по дешевке. Как я понял, Анфиса познакомилась с твоей буквально за час до тусовки и притащила с собой.
— Что дальше было? — сцепляю зубы со злостью.
— Анфиса свалила. Твою, эту, бросила. По ней видно было — залетная птица, не нашей породы. Спряталась потом куда-то. Оно и к лучшему.
— Ясно, — говорю тихо и киваю в знак благодарности. — Что тебе нужно от меня?
Всем всегда что-то нужно от Яда. У меня в руках слишком много власти и возможностей. Я жду от пацана чего угодно, но только не этого:
— Мне ничего не надо от тебя.
— И бабла не попросишь? — спрашиваю отрешенно, а сам считываю малейшее его движение.
Даже то, как дернулся кадык и расширились зрачки.
— Нет, — ему сложно произносить это слово, он практически выдавливает его из себя.
Давай, пацан, борись. Ты ж не сгнил. Где-то там, внутри, есть искра, которую еще можно разжечь, вдохнуть жизнь обратно. Приложить дефибриллятор и долбануть со всей дури, чтобы вспомнил, каково это — жить.
— Если буду нужен, ты знаешь, как меня найти.
Поднимаюсь и собираюсь уходить. Здесь меня больше ничто не держит, я выяснил все, что было нужно, и могу уйти со спокойной душой.
Могу.
Но я разворачиваюсь в дверях и оборачиваюсь к парню. Он сидит в той же самой позе — колени широко расставлены, локти лежат на них. Смотрит немигающим взглядом на стол, прямо перед собой.
