Прячется.
Не надо быть прохаванным жизнью скотом, чтобы понять — она от кого-то шифруется.
— Поедешь со мной? — выпаливаю и сам охреневаю от этого шикарного предложения.
Ведь понятно, что девчонка домашняя. Не шваль она. Тут что-то другое.
Я жду, что снова прилетит, но она, заикаясь, уточняет:
— Ку-куда?
— Ко мне, — пожимаю плечами, как будто другого варианта нет и быть не может.
Малышка горько усмехается, и я пытаюсь словить взгляд ее блестящих глаз, но в темноте видно плохо.
— Я не хочу к тебе.
Нахера оно мне надо?
Вот нахера? У меня столько замеса в жизни, что разбираться милыми глазками заблудшего олененка явно лишнее. Но какого-то хрена я выдаю:
— Тогда говори, куда тебя отвезти.
— И что, отвезешь? — сомневается, не верит.
— Отвезу. Чего ж не отвезти? — я, может, и урод, но совершенно точно не насильник.
Этого в списке моих грехов нет. Не хочет сама — не надо.
Малышка сомневается. Снова кусает свои чертовы губы, а я чувствую раздражение, ползущее по самому хребту.
Не по твою душу девочка, Марат.
Хотя разве она есть у тебя? Душа-то? И она похоронена где-то там, в прошлой жизни, рядом с могилой того, чьими руками сваяна твоя новая «идеальная» жизнь.
Решилась. Отрицательно качает головой и уходит в свет. Виляет округлыми бедрами, обтянутыми голубой джинсой.
Даже не попрощалась.
Удивляюсь собственным мыслям. Ну, ну, Мар, ты чего? Совсем черепушка потекла? Бабы давно не было? Так вон их сколько — полная телефонных номеров книжка.
Все. Больше мне тут делать нечего. Нужно уходить.
Но я продолжаю стоять на балконе и смотреть перед собой: звезды, черный небосвод и я, какого-то черта потерянный в пространстве и понимающий — нихера не правильно все это. Минуту стою, две, десять.
И никакой я, блядь, не джентльмен и не гребаный рыцарь. Но, тем не менее, захожу в комнату и иду обратно в дом, но не к выходу. Кругом снуют бухие пацаны и девки, только голубого комбинезончика нет нигде.
Иду по комнатам до тех пор, пока не слышу характерные звуки и вскрики, открываю дверь и устало вздыхаю. Картина маслом. Лежащий на кровати и брыкающийся олененок и бухой смертник, навалившийся сверху. Да не один. Целых две сволочи и одна беззащитная малышка.
Утомленно вздыхаю и приваливаюсь к косяку. Откашливаюсь.
Все три пары глаз пялятся на меня. Две — напуганно. Одна — облегченно.
— Подожди меня в коридоре, — отдаю приказ глупой девчонке.
Она вырывается из-под парней и дергано отползает в сторону. Встает и делает шаг в мою сторону, но потом разворачивается и подлетает к ближайшему пацану, бьет его между ног — так, что даже у меня звенит в ушах. Во девка! Молодец.
Второй ссыт и прячется за первого, но олененок, уже гордо вздернув голову, беспрекословно слушается меня и выходит.
Они знают, кто я. Мне плевать, кто они.
«Разговор» занимает от силы три минуты. Итог — два бессознательных тела и сбитые костяшки на правой руке. Я не чувствую боли. Ее нет. Точнее есть, но это моя верная, привычная спутница, которая за годы слилась со мной воедино и стала одним целым.
Выхожу в коридор. Девчонка сидит у двери. Поднимает на меня огромные блестящие глаза. Удивительно, но она не заплакала.
— Теперь готова ехать? — молчит, только моргает, будто видит меня впервые.
Я присаживаюсь на корточки перед ней и заглядываю в лицо:
— У тебя есть уникальная возможность быть выебанной падалью. Или уехать со мной.
Протягиваю ей руку. Долго ждать не буду, хватит и того, что я задержался тут.
