Из зоны кухни выходит Бемби. Идет ко мне уверенным шагом и несет в руках пластиковый контейнер с медикаментами. Подходит ближе и неожиданно приседает между моих расставленных ног.
Я откровенно охреневаю от этого.
Неужели я ошибся и домашняя девочка — обычная прожженная шваль?
Оля ставит на пол контейнер и начинает рыться в нем, задумчиво покусывая розовую губу, а я жду — что же дальше? Чем закончится это представление? За презервативами полезла? Маленькие девочки не знают, что взрослые дяди хранят их вовсе не в аптечках?
— Руку давай, — говорит требовательно и даже грубо.
Как идиот, я повинуюсь и протягиваю ей руку ладонью вверх. Но олененок недовольно поджимает губы, переворачивает руку и хлещет на костяшки перекись. Жидкость шипит, образует пену. Где-то должна чувствоваться боль.
Но чувствую я только, как член болезненно поднимается в джинсах и упирается в молнию, а сердце выдает забытый нервный бит.
Смотрю на темные ресницы девчонки, подрагивающие от излишнего внимания к моей руке, и ниже, на губы, которые эта зараза все никак не может оставить в покое и продолжает кусать и облизывать.
Бемби даже не замечает моего грехопадения и продолжает играть в мать Терезу. Собирает сухой салфеткой пену, перемешанную с лекарством и моей кровью, вытирает досуха.
— Зеленкой мазать будешь? — спрашиваю с усмешкой.
Оля поднимает на меня темный взгляд, в котором горит огонь еще большей насмешки, чем у меня:
— Надо? Намажу. И даже пластырь сверху могу прилепить. С пчелкой.
Лезет в задний карман идиотского комбинезона и реально достает оттуда желтый детский пластырь, на котором нарисована мультяшная пчела.
— Оставь себе, — говорю ошалело.
Представляю, что скажут пацаны, увидь они завтра Ямадаева с пчелкой, приклеенной на руке. Оборжаться можно.
Девчонка пожимает плечами и встает на ноги, уносит аптечку и ставит ее на место. Возвращается несмело. Сделала все, что могла, теперь только взгляд прятать.
Становится напротив меня, складывает руки под грудью и говорит тихо:
— Спасибо. За то, что пришел за мной. И вообще.
— Ванная там. Свежие полотенца в верхнем ящике комода.
Оля беспрекословно кивает и, не задавая лишних вопросов, уходит с глаз долой.
Пока девушки нет, я скидываю шмотки, оставаясь в одних боксерах. Выхожу на огромный балкон и прикуриваю. Тяну медленно, наслаждаясь вечером и пониманием того, что она там. Чистая, незапятнанная грязью. Стараюсь не думать о том, что могло бы произойти, не пойди я ее искать.
Но с уебками разберусь завтра. И они знают это. Попробуют сбежать — пожалеют.
Возвращаюсь в квартиру и застаю Олю, которая как раз в этот момент на цыпочках пытается проскочить к двуспальной кровати.
Таращусь на нее в очередной раз за этот конченый день. Я даже за несколько метров чую ее запах, перемешанный с моим гелем для душа и от этого совершенно дурею, как ненормальный.
Она надела мою черную футболку. Все выглядит очень даже прилично. Прикрыты колени и руки до локтя, темная ткань не просвечивает. Но моя фантазия дорисовывает все за меня.
Где-то там, под тонкой тканью, молочная тонкая кожа и аккуратные округлости без малейшего хирургического вмешательства — в этом я уверен на сто процентов.
— Я взяла твою футболку, ты не против? — то ли спрашивает, то ли ставит перед фактом.
А я понимаю, что даже сказать ничего не могу: глотку свело так, будто неделю воды не пил. Ограничиваюсь кивком и сваливаю от греха подальше.
