Чем ближе подходил он к Яниному дому, тем радостней становилось на душе. Все темные мысли куда-то исчезли. Осталось лишь нестерпимое желание поскорее увидеть ее.
Поднявшись на второй этаж, Ермаков позвонил в дверь.
Яна была в легком цветастом платье с открытыми плечами. Тоненькие бретельки придавали этой открытости особенный шарм.
– Здравствуй, – сказал Егор, протягивая ей цветок. Она взяла розу и подставила губы для поцелуя.
Радость пьянящей волной ударила в голову. Стоило только обняться с ней, как мгновенно пропал тот пугающий холод, что в последнее время томил его. И поверилось Егору в этот сладостный миг, что у нее и впрямь никого нет, что ждет и любит она только его одного.
– Я тут к чаю кое-чего взял, – поднял Ермаков с пола большой пакет. – Немножко…
– Ага! – весело качнула головой Яна. – Это называется «немножко»!
Они прошли в кухню. Пока Егор выкладывал на стол содержимое пакета, Яна взяла нож и крестообразным надрезом расщепила снизу стебель розы, – чтобы дольше не завяла. Потом поставила цветок в воду и унесла в комнату. Ермаков отправился следом.
– Тебе идет это платье.
– Да? – кокетливо произнесла она и, скользнув ладонью от виска к затылку, отбросила назад длинные светлые волосы.
Егор привлек ее к себе и нежно поцеловал в губы.
Все вокруг разом исчезло, потеряло значение, перестало существовать. Осталась только эта желанная, пахнущая чистотой и свежестью молодая женщина… Сминая горячими телами прохладный шелк отглаженных простыней, они упали в постель.
Ах, если бы можно было остановить это божественное мгновение! Обменять его на вечность!.. Ермаков сделал бы это без колебаний. Потому что ничего сладостней и выше не знал.
Они неистово ласкали друг друга, стонали, вскрикивали; и было в этой необузданной страсти что-то дикое, первобытное. Оплетенные лианами рук и ног, их трепещущие тела судорожно вздрагивали, выгибались, бились в исступлении – словно искали освобождения. И когда, наконец, это произошло, они, обессилев, так и остались лежать – лицом к лицу…
– Хорошо! – прошептал Егор, чуть касаясь губами ее уха. Яна поежилась, как от щекотки.
На душе у Ермакова снова было легко. Все сомнения остались в прошлом… Он чувствовал на спине ее ладони – они плавно скользили вверх-вниз, успокаивая и умиротворяя.
– Ты веришь в гороскопы? – спросила Яна, продолжая поглаживать его по спине.
– Не знаю. А что?
– Просто… Прочла недавно в книжке о своем знаке Зодиака. Многое совпало.
– Возможно, что-то здесь есть. Но лично я отношусь к этому с недоверием… Как, впрочем, и ко всем теориям Фрейда, Юнга, Ломброзо… Стремление упорядочить, подвести под шаблон, уводит от истины. Это взгляд закоренелого материалиста. Тогда как сегодня даже наука утверждает, что многие вещи не поддаются материальному объяснению.
– Ты считаешь, что все от Бога?
– Или от дьявола… Вот только неясно – сами люди выбирают, кому служить, или это предопределено?
– Наверное, все-таки сами. Иначе, зачем бороться за душу человеческую? Раз нет выбора…
– Мне тоже кажется, что выбирает, в конечном счете, сам человек. Вот только всегда ли он делает это осознанно? И откуда приходит к ребенку знание, что так поступать можно, а так – нельзя; что это – хорошо, а это – плохо?
– От родителей.
– А если родителей нет?
– От окружающих…
Но ведь сколько раз в день приходится выбирать? На каждый случай советов не напасешься. Душой человек должен чувствовать, душой!.. Недавно еду в автобусе и наблюдаю такую картину. Сидят юноша с девушкой. Заходит старенькая бабуля. Юноша делает попытку уступить ей место… И что, ты думаешь, заявляет ему милая спутница? «Если ты встанешь, я с тобой разговаривать не буду!» Не веришь?.. Я потом пытался хоть как-то объяснить ее поступок, но так и не смог… Ладно бы просто взяла и не уступила. Это понятно… Но чтобы так!
