Тот самый длинный день в году… - страница 3

«При подготовке к минированию Соня достала из рюкзака мину, и она взорвалась у нее в руках. Рядом стоял открытый рюкзак, где было еще несколько мин, брикеты тола, бутылки с горючей смесью. Взрыв был такой силы, что у Сони оторвало руки и ноги. У Маши Кузьминой, сидевшей рядом с Соней, размозжило череп и вырвало глаза, у Наташи Самойлович все лицо было усеяно мелкими осколками металла. Был сильно контужен Коля Масин, а у Валентина Баскакова из ушей потекла кровь. Другие, кто сидел подальше, отделались мелкими ранениями.

Соня стонала и все время просила прощения у своей мамы – она ушла в военную часть 9903 втайне от нее, когда та гостила в семье старшего сына, ушедшего на фронт. Примерно часа через три после взрыва и Маша, и Соня ушли в небытие.

Сердце мое обливалось кровью. Соня, Сонечка, что же я скажу твоей маме?

Так как мы возвратились в часть без командира, группу нашу расформировали. Во второе задание и последующие я ходила в составе группы Григория Лаврова» – завершает свой рассказ Клавдия Сукачева.

Митинг в освобожденном Волоколамске у места казни восьми бойцов в/ч 9903

Я думаю, нет необходимости объяснять, почему именно на первые рейды падает львиная доля потерь комсомольцев-диверсантов.

Вот географическая разбивка пропавших без вести «диверсантов Спрогиса»:

• под Москвой – 431 человек;

• на Брянщине – 81 человек;

• в Белоруссии – 150 человек;

• в Восточной Пруссии – 21 человек;

• в Латвии – 7 человек.

Как мы видим, больше половины погибли при обороне Москвы, в первые месяцы, в первых выходах за линию фронта, когда война брала свой страшный «налог за опыт».

Кроме того, «комсомольцы-диверсанты» теряли людей и вполне мирными способами – благо, это было несложно. Как вспоминал один из выпускников «хозяйства Спрогиса» Александр Кучков:

«Отказаться от учебы и выполнения боевого задания до вылета можно было в любой момент. В первые месяцы присягу мы не принимали, военнослужащими не считались, формы не носили. Отказавшихся спокойно и безо всяких последствий отпускали по домам, предупредив о необходимости держать язык за зубами. По окончании школы был произведен отбор и формирование групп. Перед отправкой отпустили домой на одни сутки, строго предупредив о секретности нашего назначения».

Почти половина погибла. Многие ушли сами. Но те, кто пережил первые, самые страшные месяцы, кто каждый раз давил свой страх и ходил за линию фронта раз за разом, кто научился убивать немцев, выжил и не сломался, – те стали матерыми диверсантами, «волкодавами» на профессиональном сленге.

Среди них была и Маша Гусева.

Кстати, насчет присяги и звания – абсолютная правда. Во всех документах о представлении к государственным наградам Гусевой Марии Ивановны и ее подруг стоит прочерк в графе «воинское звание», они везде обозначены как «партизанка».

А представлять было за что. Недавняя студентка «стального института», научившаяся подрывать рельсы и забрасывать фашистов гранатами, одной из первых среди диверсантов получила орден Красной Звезды.

Из представления к награждению орденом Боевого Красного Знамени:

«Тов. Гусева Мария Ивановна три раза направлялась в тыл противника с задачами глубокой разведки.

При выполнении заданий т. Гусева проявила мужество, отвагу и находчивость. Она участвовала во всех операциях, проводимых отрядом в тылу противника. В районе Шаликово группа в составе 9 чел. взорвала склад боеприпасов, минировала дороги: Марково, Морево, Шаликово, Вызлово.