«И причем здесь Луна?» – Подумал Егор.
Ему хотелось поскорей разобраться в происходящем, понять, какого черта он здесь делает, как это произошло, и что, в конце концов, делать дальше. Не доев, Егор начал одеваться, на вопрос Нины, куда собрался, он ответил, что утром приходил комиссар и велел прийти в штаб. Нина, побледнев села, и сложила руки на коленях.
– Тебя тоже будут гитировать в комиссию… Не ходи, Егор…
Ничего не ответив, он быстро вышел на улицу.
Выйдя на улицу, Егор достал листовку с завернутым в нее табаком, оторвал часть, смастерил самокрутку, а прикурить было нечем. Побрел по улице, всматриваясь в окружающее пространство, пытался анализировать и прогнозировать свои поступки… Наверняка штаб должен быть как-то обозначен, скорее всего, на нем водружен красный флаг. Он огляделся вокруг, пока ничего подобного не было видно. Пошел прямо по улице, слева из проулка навстречу к нему вышли три мужика. Двое лет под сорок, один достаточно пожилой, далеко за шестьдесят, предположил Правдин.
– Здравствуй Егор, – сказал один из тех, кто моложе и протянул руку.
Егор поздоровался со всеми, стараясь вести себя просто, как в обычной жизни.
– Вы из штаба? – Спросил он наугад, пытаясь получить как можно больше информации.
– Да. Да. – наперебой ответили мужики.
– Ну, и что там?
– А, че там…, – отвечал тот, который первым поздоровался. Его рыжая шевелюра с густыми жесткими волосами и большой мясистый нос, усыпанный конопушками, делали его смешным. Тяжело было удержаться, чтоб не закричать: «Рыжий, рыжий конопатый…»
«Странно», – подумал Егор, – " вокруг такая обстановка, а мне в голову всякая дрянь лезет».
– Нас комиссар в комиссию звал, – продолжал ответ рыжий.
– А вы, че?
– А мы че, нас это не касается. Мы, слава Богу, не кулаки, пошли мы по своим хатам, пусть они там сами разбираются. Кабы нас касалось, то мы гляди чего и думали, а так нам этого не надобно. Как говорится, не нашего ума дело… – Ответил он за всех, а второй молодой лишь молча подтвердил, кивнув головой.
А старик сказал:
– Вот…, – и многозначительно развел руками.
– Ну а я пойду, послушаю, – ответил Егор. Распрощались, снова пожав руки.
«Странно, эти мужики меня тоже знают, а я их нет, в отличие от Сашки. Надеюсь, они ничего странного в моем поведении не заметили. Буду придерживаться такой же тактики, задавать общие вопросы в зависимости от обстановки и отвечать по возможности неопределенно». Пошел он в проулок, откуда вышли мужики, впереди справа, метрах в двухстах, стояли две избы, одна из которых была с красным флагом и часовым у двери. Над входом в штаб на красном полотнище висел лозунг: « Вся власть – Советам!» Егор вспомнил юность и молодость: лозунги подобного содержания висели повсюду, призывая к единению пролетариата всех стран. Прошел мимо часового, тот равнодушно посмотрел в его сторону, даже ничего не спросил.
– Ну и дисциплина у вас! – Заметил Егор, войдя в штаб.
– Вы, о чем, товарищ? – спросил человек в форме.
– Да ваш часовой, он для чего стоит?
– Вашу фамилию могу узнать? – Спросил человек в кожанке.
– Правдин. Егор Правдин.
– Константин Всеволжский, комиссар чрезвычайной комиссии, – протянув руку, ответил человек. – Я вижу военную хватку, – сказал он, почувствовав крепкое рукопожатие Егора. Предложив сесть, Всеволжский продолжил:
– Слышал о вас добрые слова: из беднейших крестьян, честен. Да и ваш поступок с поповским отродьем одобряю, поэтому хочу предложить вам возглавить комиссию по раскулачиванию. Положение в стране тяжелое, в городах рабочих кормить нечем. Нужен хлеб.
