Традиции & Авангард. №2 (13) 2022 г. - страница 3

…Люби их с милостью, но обратись листвой,

Из общей памяти сметённой Богом в Болдино.

Последний снег в году

Последний снег в году барахтался на брюхе.

Клаузулу сложив, я брёл от санузла

На воздух, на мороз, хватающий за брюки,

И тень моя в снегу последний раз росла.

Рябой косматый снег, провинциальный идол,

Больной дворовый вождь, лепнина вдоль ресниц.

Я видел, как тебя в окошко школьник видел,

А ты юродиво зачем-то падал ниц.

Венозная сосна, икристые рябины

И хлорка бирюзы на куполах берёз

От имени живой согбенной древесины

В последний раз кляли твой родовой мороз.

Ты всё распределил и разложил, как скальпель,

Всё скрыл за вычетом чистилищ и аптек.

Нет ничего в глазах твоих морозных капель.

Последний день в году, и человек, и снег…

И сливки взбитые. И сумрак закруглённый.

И тяжесть липкая, настойчивая взвесь.

Скелет календаря сгорает, как зелёный

Бенгальский мотылёк, родившийся не здесь.

И терпкий хвойный звон, малиновый и нищий,

Застрял, как хоровод, в гирлянде бытия.

Ну что, последний снег, своей доволен пищей?

Раздень меня и съешь, задора не тая.

И я тебя вдохну, и снегом стану тоже.

Шампанский акробат, скользи в глазах, шурша.

Последний нынче день мирской отмерен коже.

Ждёт полночи в костях последняя душа.

Бандероль

Труднее умирать, когда не веришь смерти.

Ко мне конверт пришёл, но нет письма в конверте —

Сплошная оболочка. А скелет?

А рок внутри?.. Но рок не сделал и полшага.

Сплошная жизнь дана, как белая бумага.

И было мне пятнадцать лет.

И похорон своих я ждал, не понимая,

Зачем конверт пустой, зачем к исходу мая

Не принесли мне весть, что я умру.

Бодлер и Эдгар По легли не слишком тонко

На самолюбие здорового ребёнка.

Я не сыграл красивую игру.

Я не читал их впредь и вырос – вот расплата.

Нет версий, кто во мне увидел адресата,

Да и узнать побаиваюсь, – там

Настолько белое в графе осталось поле,

Что просто тьма!.. Судьбе я сдался поневоле —

И с той поры не верю я смертям.

И сам не открываю бандероли.

«Книга пахнет солнечным осадком…»

Книга пахнет солнечным осадком,

Пылью и июльским табаком.

Никогда не говорит о сладком —

Это видно по твоим закладкам,

Вложенным в желток её тайком.

У неё и позвонки, и мясо,

И она реальнее вдвойне,

Чем рябой и душный запах кваса

И любая истина в вине.

Вне страниц шумит одна трава лишь, —

Может быть, и существуешь ты,

Только если книгу открываешь,

Телом переняв её черты.

«Помнят вены мои, что они становились твоими…»

Помнят вены мои, что они становились твоими,

Что корнями, речными путями впадали в твои,

А потом ужимались и делались будто сухими,

Остывали, дрожали, просили тебя: напои,

Дай механике прежней работать на благо истока,

Пусть пружина качает ресурсы, которые дашь…

Но давление падало. Строчка кончалась жестоко.

Кардиологи охали. Пульса не вёл карандаш.

Вот в стихах, как в палате, валяется сердце нагое.

Но лечение не применяется к ритмам чужим.

Нет покоя мне в артериальном приёмном покое,

Потому что не вместе мы в нём тишину ворожим.

Ильдар Абузяров

Ильдар Абузяров родился в Горьком в 1975 году. Окончил исторический факультет Нижегородского государственного университета имени Н. И. Лобачевского. Публикуется в журналах «Нижний Новгород», «Октябрь», «Знамя», «Дружба народов», «Новый мир» и других. Автор нескольких книг прозы, в том числе «Осень джиннов», «Курбан-роман», «Хуш», «Мутабор». Лауреат Новой Пушкинской премии и премии имени Валентина Катаева.

Корабль Тесея

Фрагменты романа

Назад Вперед

Традиции & Авангард. №2 (13) 2022 г. - страница 3

Похожие книги