Традиции & Авангард. №4 (11) 2021 г. - страница 30

– Ересь! Богохульство! – возмутилась Тюка.

– НЛО! Кораблики! – захлопали в ладоши Христофор и Любомир.

– Не смей говорить подобное, Полина! – Марфа Кондратьевна потрясала Библией. – Мы все произошли от Адама и Евы!

– Иди ты, Тюка! – Лев Арнольдович отодвинул ее в сторону, довольный, что я отругала Христофора за воровство. – Полина, дай мне горячую лепешку и сверху жареного лука положи!

– Мама, а как змей-искуситель забрался на райское дерево и там пригрелся? – спросил Христофор. – Это же территория Бога!

– Ах ты нечестивец! У Полины набрался ереси! – обреченно воскликнула Марфа Кондратьевна.

– Да, объясните-ка нам, госпожа Тюкина, этот феномен, – поддержала я Христофора.

– Может, змей на самом деле на Бога работает? – спросила Ульяна. – Вот и выполнял секретное поручение…

– Адам и Ева поженились, и от них произошли все люди на свете! Арабы! Русские! Китайцы! Братья женились на сестрах! Тети женились на дядях! – завопила на весь дом Марфа Кондратьевна.

– Эка ее понесло… – Лев Арнольдович закрутил головой, ища бутылку коньяка.

– Не верите? – Тюка надула щеки.

– Не верю! – сказала я.

– Священники говорят, что близнецам можно друг на друге жениться! У Адама и Евы родились близнецы! – стояла она на своем.

Забираясь в два часа ночи по шаткой лесенке на шкаф, где лежал залитый соком липкий матрац, я провела рукой по небеленому потолку и тяжело вздохнула. В голову лезли странные мысли об искусственном происхождении материи и причинно-временных циклах, уходящих в точку отсчета. Так грифель карандаша уходит в глубину рисовальной доски.

Получив недельную зарплату у Виктории, я внесла взнос по кредиту, а детям Тюки купила халвы и орехов.

Виктория и ее супруг не переставали хвалить меня:

– Вы замечательная няня! Дима стишки запомнил, слова с выражением произносит! Он полюбил прогулки, сладко спит и с аппетитом ест!

Надо сказать, что их ребенок был развит не по годам, но я старалась придумать такие игры, чтобы вовлечь в них всех детей. Днем мы ходили на детскую площадку, и я катала малышей на качелях и каруселях, что вызывало общий восторг.

Окружающим казалось, что перед ними молодая мама. И, честно говоря, мне это нравилось.

Виктория между делом сообщила, что ее сестру, которая умерла в детстве, звали Полина, и когда бабушка Димы узнала, как меня зовут, разрыдалась.

– Иногда мертвые возвращаются к живым через тех, кто находится в нашем мире, – сказала я.

– Мы это поняли, – ответила Виктория.

Дома в прихожей я застала пожилого чеченца. Представительный седой мужчина в папахе и кожаной куртке с каракулевым воротником учтиво благодарил Марфу Кондратьевну за помощь сыну.

– Сын из Швеции написал, что у него все хорошо. Жилье дали! Пособие! Будет жить как человек! – радовался чеченец. – В России его за терроризм осудили и, если бы не московские правозащитники, упекли бы за решетку на полжизни! Зашел вас лично поблагодарить.

Тюка рассыпалась в учтивости и просила гостя остаться, обещая угостить его чаем. Но пожилой человек вежливо отказался:

– Я на машине приехал. Ждут меня у подъезда.

– Русские во всем виноваты перед чеченцами, – горько стенала Марфа Кондратьевна. – Русские бомбили Чечню! Столько чеченских детей погибло!

– Русских детей в первую очередь, потом уже и чеченских, и ингушских, и детей других народов… – встряла я в беседу. – В Грозном-то в основном русские жили сотнями тысяч, они-то и оказались под бомбами!