Традиции & Авангард. №4 (11) 2021 г. - страница 33

Мертвецы произнесли клятву на латыни. Смысл ее был таков, что они берут в свидетели того, кому служат, и выполнят все, чего я потребовала.

Это было необычайно торжественно.

– Идите с миром, – покровительственно сказал им межгалактический капитан.

– Ох, Полина, похоже, менты здесь. – Дернул меня за рукав дубленки Христофор и таким образом отвлек от разбора сновидений.

В электричку мы сели по поддельным социальным билетам и немного волновались, что на какой-нибудь станции в вагон зайдут контролеры и нас оштрафуют. У Льва Арнольдовича оказалось полным-полно таких билетов.

– Государство нас нагибает, а мы не гнемся! – аргументировал их наличие пожилой миротворец.

– К деду Потапу! В Чехов! – задорно выкрикивал Любомир.

Во время пятиминутной стоянки милиционеры благополучно прошли мимо, а Лев Арнольдович выскочил на перрон и купил в ларьке слойки с клубничным джемом. Я начинала чувствовать себя дочкой Льва Арнольдовича. У меня не было отца, и никто никогда не покупал мне слойки. Всё детство мама одаривала меня тумаками и твердила, что мой отец умер.

– Можно я буду называть вас папа? – спросила я Льва Арнольдовича.

На самом деле вопрос был серьезный, и мне понадобилось немалое усилие, чтобы он прозвучал просто и забавно.

– Можно, Поля, – спокойно разрешил он.

– Да! Полина нам сестра! – восторженно загалдели дети и запрыгали по вагону.

Пока мы ели слойки, Лев Арнольдович, тряся отросшей бородой, рассказывал истории из молодости.

– Мы с Потапом знакомы полвека! Когда-то вместе батрачили, строили в сибирских деревнях коровники, на это и жили.

– Папа! Расскажи, как дед Потап сковырнулся в сугроб! – стали просить Ульяна и Любомир.

– Потап всегда считался славным парнем. Совсем не волшебником, – начал издалека Лев Арнольдович. – Он приходил домой после тяжелой работы, порол сына ремнем за неуспеваемость в школе, ставил синяки под глаз жене и, выпив бутылку водки, затягивал «Ой, да не вечер, да не вечер…».

– Ха-ха-ха! – смеялись дети.

– Под утро Потапа обычно увозил милицейский «бобик», который вызывали соседи. «Настоящий русский мужик!» – отзывались о нем товарищи. Однажды ударил лютый мороз, и Потап поскользнулся на крыше пятиэтажного здания – он помогал дворнику сбивать сосульки. Сделав в воздухе кувырок, Потап с размаху влетел в сугроб…

– О-о-о! – восхищенно сказал Христофор, наматывая на палец соплю. – Вот это я понимаю – полет!

– Выпивши, Потап неоднократно падал с балкона, но такой полет, сынок, ты прав, был особенным! В жизни Потапа появились люди в белых халатах, заплаканная несбывшаяся вдова, грустный сынок и, самое главное, – прозрение! – сделал акцент на последнее слово Лев Арнольдович.

– Прозрение?! – удивилась я.

– Магия! – завопил Христофор и проворно съел соплю.

Махнув на старшего сына рукой, Лев Арнольдович продолжил:

– Потап заявил: «Я пророк!» В начале девяностых годов прошлого века к подобному заявлению отнеслись настороженно, но в психбольницу не сдали – дивиденды перестройки. Соседи и приятели перестали узнавать Потапа – он больше не пил. Почуяв недобрый знак, они разбрелись к самогонным аппаратам со жгучей обидой в душе. Жена ушла к маме. А новоявленный пророк часами сидел в коммунальной квартире и медитировал то на таракана, отдавшего жизнь тапочке, то на круг от стакана и тому подобные вселенские знаки. Затем он понял, что пришла пора донести миру благую весть! – здесь Лев Арнольдович театрально выдержал паузу. – Потап вынул из носка двести рублей и отправился в путь-дорогу!