– Ну что же, если сделали глупость и взяли власть, – несколько иронически сказал Лев Каменев, – то надо составлять министерство.
– У кого хороший почерк? – Ленин настроился на деловой лад.
– Владимир Павлович Милютин – лучший из нас писарь.
Будущему наркому земледелия Советской России очистили место за столом. Он вооружился карандашом и бумагой.
– Так как назовём наше правительство? – задал кто-то первый вопрос. – Министры-то хоть останутся?
Ленин рассуждал вслух:
– Только не министры! Гнусное, истрёпанное название.
– Можно было бы комиссарами назвать, – предложил Лев Троцкий. – Но только теперь слишком много развелось комиссаров. Может быть, верховные комиссары? Нет, «верховные» звучат плохо. Нельзя ли «народные»? Народные комиссары.
– Что же, это, пожалуй, подойдёт, – одобрил Ленин. – А правительство в целом?
– Правительство назвать Советом народных комиссаров, – предложил Каменев.
– Это превосходно! – обрадовался Ленин. – Ужасно пахнет революцией. Принято. Начнём с председателя.
И сам предложил:
– На пост председателя – Троцкого.
Лев Давидович запротестовал:
– Это неожиданно и неуместно.
Ленин настаивал на своём:
– Отчего же? Вы стояли во главе Петроградского совета, который взял власть.
Троцкий не согласился:
– Этот пост должны занять вы как лидер победившей партии.
Владимир Ильич не стал возражать:
– Тогда вы нарком по внутренним делам, будете давить буржуазию и дворянство. Борьба с контрреволюцией важнее всего.
Троцкий отверг и это предложение:
– Будет гораздо лучше, если в первом революционном советском правительстве не будет ни одного еврея.
Ленин презирал антисемитов, поэтому он вспылил:
– Ерунда. Всё это пустяки. У нас великая международная революция, какое значение могут иметь такие пустяки?
– Революция-то великая, – ответил Троцкий, – но и дураков осталось ещё немало.
– Да разве ж мы по дуракам равняемся?
– Равняться не равняемся, а маленькую скидку на глупость иной раз приходится делать: к чему нам на первых же порах лишнее осложнение? Я бы охотнее всего продолжил занятия журналистикой.
Тут уже против высказался секретарь ЦК партии Яков Свердлов:
– Это мы поручим Бухарину.
Практичный Свердлов нашёл работу для Троцкого:
– Льва Давидовича нужно противопоставить Европе. Пусть берёт иностранные дела.
– Какие у нас теперь будут иностранные дела? – недоумённо пожал плечами Ленин, как и все, ожидавший мировой революции, но, подумав, согласился.
Наркомом по внутренним делам назначили Алексея Ивановича Рыкова. Он вытащил и показал наган, который носил с собой. Кто-то недоумённо спросил:
– Зачем он тебе?
– Чтобы перед смертью хоть пяток этих мерзавцев пристрелить.
Дальше составление правительства пошло быстрее.
На второй день после победы большевиков – в перерыве между заседаниями съезда Советов – меньшевик Николай Суханов отправился в буфет, где была давка у прилавка. В укромном уголке натолкнулся на Льва Каменева, впопыхах глотавшего чай. Спросил:
– Так вы окончательно решили править одни? Я считаю такое положение совершенно скандальным. Боюсь, что, когда вы провалитесь, будет поздно идти назад.
– Да, да, – нерешительно и неопределённо выговорил Каменев, смотря в одну точку. – Хотя… почему мы, собственно, провалимся?
В на скорую руку сформированное правительство решили ввести представителя балтийских моряков – главной военной силы, принявшей сторону большевиков. Павла Дыбенко утвердили наркомом по морским делам. Теперь они встречались с Коллонтай на заседаниях Совнаркома в Смольном. Не только заметная разница в возрасте, но и необыкновенная пылкость чувств влюблённых друг в друга наркомов, словно нарочито выставленная напоказ, смущали товарищей по партии и правительству.
