Трагический эксперимент. Книга 6. - страница 24
Но эта фраза была охотно подхвачена как оправдавшими Конради швейцарскими присяжными и всем «свободным миром», так и многими современными, внезапно почувствовавшими себя «белыми» либеральными публицистами, которые ради такого случая радостно презрели как само понятие «терроризма» и «дипломатической неприкосновенности», так и обычную бытовую правду. Процесс удалось перевести из уголовного над убийцей и террористом в плоскость «осуждения большевизма»: ничего, в принципе, особенного, обычный «западный» двойной стандарт.
Убийца был оправдан.
И это вызвало не только бурю возмущения в Советской России, но и произвело крайне удручающее и угнетающее впечатление на «умеренную часть» белой русской эмиграции. И, кстати, немало способствовало нарождающемуся движению «Смены вех» и сменивших его впоследствии «Союзов возвращения на Родину».
Многие описываемые случаи произошли уже после смерти Владимира Ильича Ленина.
Первые признаки болезни стали заметны в середине 1921 года: у Ленина появились головокружения, обмороки, его мучили бессонница и головные боли. Недуг объяснили обычным переутомлением. Но болезнь наступала: обмороки участились, начались припадки в виде внезапных параличей, потери речи, памяти. Последнее публичное выступление Ленина состоялось 20 ноября 1922 года на пленуме Моссовета. 16 декабря 1922 года состояние его здоровья резко ухудшилось, а 15 мая 1923 года из-за болезни он переехал в подмосковное имение Горки.
Коллеги и близкие отмечали, что изменился и характер Владимира Ильича: он стал капризным, часто впадал в ярость. Три врача-невролога вели дневник. Они надиктовывали текст машинисткам, которые не имели медицинского образования. Этим объясняются некоторые ошибки.
Вот, например, запись от 30 мая 1922 года: «Приезжал Сталин. Беседа о suicidium». Вероятнее всего, термин «суицид» на латыни врач вписал своей рукой.
Цитата из дневника: «30 мая 1922 года. Пациент не может сказать ни одной фразы целиком, не хватает слов, постоянно зевает. Хотел идти умыться в уборную, не знает, как пользоваться зубной щёткой – сначала взял щётку щетиной в руки и с недоумением смотрел и не знал, как быть.
Когда сестра взяла щётку, окунула в порошок, вложила ручкой в руку и поднесла руку ко рту, тогда начал чистить зубы, как следует. Приезжал Сталин, беседа о suicidium…
При исследовании периметра не мог выполнить того, что от него требовали, не мог фиксировать взгляд в зеркале, давал сбивчивые показания».
Крамер был врачом мирового уровня, специалистом по топической диагностике. По материалу видно, что он понял: это не его случай, пациента очень маловероятно вылечить. Наблюдал он Ленина недолго – май, июнь и июль 1923 года. А потом написал: «Прошу меня освободить по состоянию здоровья».
На его место пришёл Виктор Осипов, который являлся в то время заместителем легендарного основоположника отечественной школы неврологии Владимира Бехтерева. К слову, приехали они в первый раз вместе – Осипов и Бехтерев. Записи Осипова короткие, это связано с тем, что он часто уезжал на разные конференции.
«Старик находился… в состоянии большого раздражения… особенно раздражался при появлении Н. К. [Крупской]», – писал партиец Евгений Преображенский в письме Николаю Бухарину после визита в Горки в июле 1923‐го. С 12 марта 1923 года ежедневно публиковались бюллетени о здоровье Ленина. В Москве последний раз Ленин был 18–19 октября 1923 года. В самом начале 1924 года Владимиру Ульянову как будто стало лучше. Последний день его жизни – 21 января – начался обычно: Ильич пил бульон и кофе, много спал. «Но вскоре заклокотало у него в груди… судорога пробегала по телу, я держала его сначала за горячую мокрую руку, потом только смотрела, как кровью окрасился платок», – так описала кончину мужа Надежда Крупская.