Трактир «Разбитые надежды» - страница 26

Он перевел на одиночный огонь выданный утром автомат, любовно погладил два запасных магазина с патронами. Как твердили караванщики, патроны мертвее даже тех мертвецов, которых порождают, но Лешага-то знал, что они любят заботу и ласку не меньше, чем кошки-крысоловки.

– Не подведите, хорошие, – прошептал он, прислушиваясь. Где-то вдали трещали сучья. – Лишь бы не учуяли.

По прорвам не скажешь, что они ищейки, но кто знает, на всякий случай запахов тут наворочено великое множество: и моча, и дерьмо, и семена ночной крылатки, которые отчего-то пахнут гниющим мясом, что привлекает ищущих добычу падальщиков. Старый Бирюк резину и ружейную смазку все одно учуял бы, испытано, а уж как эти…

Хруст ветвей приближался, воин прильнул к прорезанной в пеньке смотровой щели.

«Так и есть, заглотили наживку. Пучеглазый и четверо прорв. Где же Бурый-то?»

Он прикрыл глаза, оглядывая мир верхним зрением. Ночное время ему на руку, сейчас он видел много ясней, чем днем. Зверолюды уже были совсем близко к оборонительному валу. Должно быть, когда первые стрелы начали вырывать кого-то из их рядов, они сбавили ход, понимая, что внезапной атаки уже не получится, но теперь ринулись вперед с новой яростью.

Но где же Бурый? Он должен быть здесь, где-то совсем близко, как же иначе?

Ответа на этот вопрос не было.

«Ладно, так, значит, так. Что тут у нас? Один телохранитель прямо около пятачка серполиста, что совсем рядом, другой пятью шагами правее, Пучеглазый между ними, а еще двое там внизу, на скате. Что ж, хорошо стоят. И лежать будут хорошо».

Куст отлетел в сторону, пальцы Лешаги сомкнулись на щиколотке ближайшего волкоглавого. Рывок – отточенный нож, мягко войдя в брюхо клыкастой твари, вспорол его до самой грудины. Поворот – и вышедший из раны нож уже вонзился в горло второго охранника. «Теперь не зевай!» Потревоженный шумом Пучеглазый сделал попытку развернуться, но Лешага тенью скользнул ему за спину и набросил на голову врага мешок, все еще хранящий запах свежей земли. На помощь командиру уже бежали два его оставшихся пособника, но короткая очередь оборвала их бег.

И в то же мгновение оборонительный вал ожил, сотни выстрелов, где залпом, где вразнобой ударили навстречу мчавшимся прорвам. Не сбавляя шага, те по инерции пронеслись еще несколько метров. Шмяк! Нога одного из них провалилась под землю и застряла между двух утыканных колышками деревянных пластин. Хрясь! Еще одна доска подскочила, ломая ногу бегущего в коленном суставе. А новые залпы все гремели навстречу захлебнувшейся атаке. И даже здесь, на холме, Лешага слышал победные крики чешуйчатых. Те палили и палили, не жалея патронов, тем самым вызывая у Лехи болезненную гримасу.

В отличие от вошедших в раж обороняющихся, он видел, что зверолюды больше не атакуют, не отступают, не прячутся, да что там, сами не знают, что делать. Без смысла, без всякого порядка бродят под выстрелами, то и дело бросаясь на тех, кто рядом, и попадая в ловушки и волчьи ямы. Скулят, огрызаются друг на друга, падают, обливаясь кровью, но им абсолютно нет никакого дела до селения и его жителей. Такого Лешаге прежде видеть не доводилось.

– Эй! – он дернул обмякшего в его руках пленника. – Ты там живой?

Пучеглазый слабо дернулся, выражая недовольство столь грубым обращением.

– Живой, – констатировал Леха. – Говори, паскуда, где Бурый?

Поселок кипел, сотрясаясь от радостного возбуждения. Оборонительная насыпь была густо утыкана кольями, на каждом из которых торчала отрубленная голова зверолюда с окоченевшей в последнем яростном оскале пастью. Тела жутких тварей валялись по ту сторону вала, ожидая решения своей посмертной участи. Пока же вокруг них, бросая камни в поверженных врагов, кружила чешуйчатая ребятня, отпугивая негодующих жесткокрылых падальщиков. Стража такое веселье удивляло, он помнил слова учителя: «После того, как враг убит, подумай, чему он научил тебя». В своем родном селении, казавшемся уже едва ли не вымыслом, Леха не понимал Старого Бирюка, но со временем привык мысленно возвращаться к ушедшим событиям, шаг за шагом восстанавливая их в памяти и стараясь понять внутреннюю логику, оценить действия как свои, так и противника.