Аурелиус, коренастый, с массивным лбом и тяжёлыми веками, казался более расслабленным, но это была та маска, за которой скрывалось холодное внимание. В отличие от двух других, он не держал рук на столе – его пальцы плавно двигались по поверхности, словно ощупывая что—то невидимое. В его глазах не было страха, только профессиональный интерес к происходящему.
За последние два месяца их сеть понесла тридцать шесть потерь. Число, которое в норме должно было исчисляться единицами за год. Слишком много, слишком быстро.
Маятник старинных часов, стоявших у стены, отсчитывал удары, дробя молчание мерными щелчками, но никто из сидящих за столом не обращал на это внимания. Их взгляды были прикованы к экрану, где одна за другой сменялись строки отчётов.
Известные бордели Москвы, закрытые элитные клубы, точки ночного бизнеса – всё, что веками держалось в тени, всё, что так долго работало без единой ошибки, начало разрушаться. Люди исчезали – не только проститутки, но и связные, координаторы, агенты. Исчезали без следа, без шума, но с едва уловимым эхом, которое теперь било по ним, как раскат приближающейся грозы.
Они ждали. Не начинали разговор сразу, не спешили, потому что каждое слово, сказанное здесь, должно было иметь вес.
В полутьме подземного зала лица троих мужчин выглядели как вырезанные из камня – неподвижные, отстранённые, но в их молчании чувствовалось что—то более острое, чем простой анализ происходящего. Они не спешили говорить, позволяя цифрам и фактам сами сложиться в узор, который был понятен без слов. Напряжённость в воздухе не ощущалась напрямую, но проявлялась в мельчайших деталях: в том, как Раймонд неторопливо провёл пальцем по краю стола, как Симеон слегка покачивал ногой, сохраняя внешнюю невозмутимость, как Аурелиус время от времени переводил взгляд с одного на другого, подмечая в выражении лиц то, что оставалось невысказанным.
Раймонд, сидящий в центре, был единственным, кто выглядел в этом зале так, что его можно представить на обложке журнала. Высокий, широкоплечий, с идеальной осанкой, он скорее напоминал человека, привыкшего к публичности, но его холодные голубые глаза выдавали иную природу. В отличие от других, он не скрывался в тенях и не выглядел человеком, привыкшим к затворничеству – напротив, его фигура будто специально создавалась для того, чтобы внушать уверенность тем, кто нуждается в покровительстве, и страх тем, кто осмелится его предать.
О его возрасте можно было судить лишь по серебристым прядям, ровно расчертившим виски, но даже они не портили его внешность – скорее, подчёркивали зрелость, то самое состояние, в котором человек не теряет силу молодости, но уже научился использовать её без ненужных эмоций. Его костюм, сшитый по индивидуальному заказу, выглядел безупречно, но был настолько лаконичным, что казался едва ли не частью его самого – так одеваются те, кто привык к безупречному качеству, но не любит привлекать к себе лишнее внимание.
Раймонд не просто руководил сетью борделей – он держал в руках всю инфраструктуру, скрывающую истинное лицо индустрии. Его официальная биография была безупречна: успешный предприниматель, владелец элитных массажных салонов и ночных клубов, человек, который "даёт женщинам возможность красивой жизни". Он знал, как создать образ мецената, как формировать связи в нужных кругах и как убирать людей, которые слишком много говорили. Никто, кроме самых посвящённых, не знал, что под его контролем находится крупнейшая сеть элитной торговли девушками, поставляющая товар не только в Москву, но и далеко за её пределы.
