– Неужели денег не было на содержание?
– Реально, – кивнул Пиров, – мамка у меня с директрисой общалась. С Гороно приказ пришёл, – он поднял палец вверх, приводя цитату, – о перераспределении и автоматизации бюджетных средств в сфере какого-то там образования.
– Автоматизаторы хреновы!
– Ладно, не бзди, – подбодрил он друга, – притрёмся как-нибудь. У меня сейчас мате́ша, а у них тут математичка, говорят, лютая, подпольная кличка – Колобок. Так что я пойду, нанесу ей свой приветственный визит.
– А и́нглишь у них тут где, не знаешь?
– По коридору и налево, – подсказал Алексей и посеменил в противоположенную сторону, окликнув кого-то очередной издевательской кричалкой.
Завидовал Тимофей белой завистью этой способности друга быстро вливаться в новый коллектив малознакомой среды, непринужденно погружаясь в неизвестные до того момента обстоятельства и связи. Сам он так не умел. Даже местоположение кабинетов давалось с трудом, так что на английский Шаламов тоже опоздал и, постучав в дверь, попросился в класс. Учительница смерила его внимательным взглядом поверх очков.
– Новенький? С третьей школы?
– Ага, – подтвердил он, внутренне поёжившись от того количества глаз, что уставилось сейчас на него.
– Ваши обычно в «В» класс переходят. Ты ничего не перепутал?
– Нет, – уверенно ответил тот и хотел уже было занять последнюю парту.
– Куда собрался? – одернула его учительница, указывая на место ближе к доске. – Фейсом об тейбл тебя тут никто бить не будет, так что не прячься.
Шаламов неохотно послушался, подсев к художнику.
– Юра, – протянул тот тонкую руку с длинными пальцами.
– Тимофей. Англичанку тоже будешь рисовать?
На что карикатурист открыл последнюю страницу тетради, на которой учительница иностранного языка в откровенном латексном наряде, слабо прикрывающем её авторски преобразованные формы, хлестала кожаной плетью беднягу Василича. Шаламов аж присвистнул от творческой смелости своего соседа.
Коренастый подросток, Вадим Андропов напролом пёр через толпу молодёжи. За ним, держась на расстоянии, шли Тимофей и худощавый брюнет с узким разрезом восточных глаз по имени Сергей Нигматулин. Они внимательно осматривались по сторонам, братаясь со случайно встреченными знакомыми, подмигивая красными «зрачками» сигарет в зубах. Вокруг них кипела толпа тинейджеров студенческого городка, что выбрались пятничным вечером в парк на дискотеку, пользуясь, быть может, последней тёплой осенней ночью. Музыка гремела басами за высокой изгородью поросшей вьюном сетки, которая окаймляла танцпол. У входа сновала толпа безбилетников, тщетно пытаясь уговорить контролёршу пропустить их внутрь бесплатно. С другой стороны, где рабица примыкала к одноэтажному административному зданию-сцене, от угла, погружённого в тень за завесой светомузыки, коварно проползали через забор «зайцы-диверсанты». Большинство же, облепив парковые скамейки, что голуби провода, запивали время пивом и громкоголосо пустословили о насущном.
Андропов, под «ёжика» стриженный светловолосый парень, в чёрной кожанке, надув грудь колесом и широко раскинув плечи, шёл через толпу от лавки к лавке, высматривая знакомые лица, задерживаясь подолгу у каждой компании. Троица угощалась пивом, снеками, стреляла сигареты и, не завладев вниманием, брела дальше. Маленький провинциальный город был тесен настолько, что если ты не встречал кого-то лично, то совершенно точно видел того, с кем знаком твой оппонент. Друг твоего друга – твой друг, а поделиться с другом хмелем и табаком – священный долг каждого. По крайней мере, так рассуждали те, кто эти долги собирал.
