– Этот спонсор, Сергей Иванович, даже из машины не вышел. Уехал. Не поинтересовался, что он там с парнем натворил. «Скорую» не вызвал. Она через сорок минут только приехала. Кручилин мне пообещал взять под личный контроль расследование. Сказал – всё сделаем, но найдём преступника. Я ему верю, может, и найдёт? Только поздно будет. Так что остается мне голодовка на трассе федеральной. А за Сашей кто будет ухаживать? Вот и выходит, что шансов нет.
– Есть один шанс, Ирина Германовна. Маленький, правда. Процентов пять, не больше. Боюсь даже обнадёживать.
– Говорите, ради бога, Сергей Иванович! Для меня сейчас и пять процентов счастье.
– Можно попробовать вот что. – Кольцов достает из ящика стола рентгеновский снимок. – Если простым языком, то надо снять сердце с обломка ребра. Удалить костные осколки, шунтировать поврежденную артерию, зашить раны на мышце. На словах всё просто. Но! Операция на открытом сердце. Израненном и надорванном. Уже надежно сросшемся с обломком ребра. Не остановится ли? Как поведет себя после удаления осколков? Насколько сильно повреждена артерия? А главное, выдержит ли ослабленный организм саму операцию. Сумеет ли справиться с послеоперационным шоком. Сможет ли восстановиться в дальнейшем. И еще с десяток вопросов, на которые нет и не может быть ответа. – Сокрушенно качая головой, бросает снимок на стол. – Пять процентов. Увы, только пять!
– Но других шансов у нас всё равно нет? – Нефёдова не может оторвать взгляд от рентгеновского снимка.
– Других шансов у нас нет, – вздыхает Кольцов. – Хотя боюсь, что и этого нам руководство больницы не предоставит. И их даже понять можно. Не проверенная на практике нетипичная ситуация. Операция с неоправданно высоким риском. А если смерть на операционном столе… Главврач может не усидеть в кресле. Я это уже проходил.
Открывается дверь. В ординаторскую входит Лисин, удивлённо смотрит на Нефёдову. По всей видимости, не ожидая её здесь застать.
– Вас Кольцов уже проинформировал? Дела плохи. Увы! Сочувствую.
– Да, мне Сергей Иванович всё рассказал. – Нефёдова встаёт со стула.
– Шансов, действительно, нет. Да вы сидите, сидите.
– Но он сказал ещё и другое.
– Что другое он мог вам сказать? – искусственно удивляется Лисин.
Кольцов встаёт из-за стола, вплотную подходит к Лисину, в упор смотрит в глаза:
– Я сказал, что невеликий шанс, но всё-таки имеется.
– Операция на открытом сердце? – Лисин не отводит глаз.
– Да!
Лисин подходит к Нефёдовой и берёт её под руку.
– Ирина Германовна, у меня к вам просьба. Пожалуйста, подождите несколько минут в коридоре. У нас с Кольцовым чисто профессиональный разговор.
Нефёдова молча выходит из ординаторской. Лисин плотно закрывает за ней дверь:
– Вы, Кольцов, много на себя не берите. Здесь я главврач. И в этой больнице только я принимаю решения. Только я. А вы всего лишь осужденный Кольцов.
– Я хирург! Известный хирург Кольцов. К мнению которого прислушивались и прислушиваться будут. И то, что из-за вашего бездействия Нефёдов оказался в критическом положении, это тоже моё компетентное мнение. Которое я не стану скрывать! Сделали бы операцию три месяца назад, Нефёдов сегодня уже в футбол играл бы!
– Так вот, осуждённый хирург Кольцов, – голос Лисина становится металлическим. – Футбол футболом, а операции у Нефёдова не будет. Как хотите, так и выкручивайтесь перед мамашей. Скажете, что ошиблись, неправильно оценили ситуацию. В общем, это ваши проблемы. А вот к Маракинской операции начинайте готовиться прямо сегодня. Донор нарисовался. Не исключено, что уже завтра почка будет здесь. Понятно?
