– Ты откуда? – вдруг спросил один из милиционеров и шагнул к Сергею.
Тут-то Трескачёв и обратил внимание на стоящую перед кассетой легковую машину с разбитым задним стеклом.
Сергей кивнул назад, чистосердечно признаваясь:
– Оттуда.
– Ты там живёшь?
– Нет, – ответил Трескачёв, решив не говорить про съёмную квартиру.
– Паспорт есть?
– Есть.
Посмотрев и не возвращая документ, милиционер спросил:
– А здесь чего делаешь?
– Гуляю.
– В подъезде?
– Замёрз; перекурил; погрелся.
«Ой, какая чушь! – мысленно плевался Сергей. – Сейчас скажет, что я подъезд обоссал».
– Да он пьяный, – сказал один из подошедших милиционеров.
И тут: наручники на запястья, к машине – поднять руки. Обыскали. Залезай!
«Это возмутительно! За что ж сразу в кандалы?! – в мыслях воскликнул Сергей. – Я буду жаловаться! Рогам».
В «буханке» сидело ещё три парня его возраста. Их повезли в отделение милиции. Оказалось, что кто-то выкинул из окна винную бутылку и разбил ею заднее стекло частной машины милицейского начальника.
Пока их везли, Трескачёв прикинул:
«Раз уже поехали, значит, менты взяли кого надо, и квартиры обходить не станут. Его хату не спалили, и он идёт, как случайный бухарик. Так что, крутить пацанов будут, а он явно не при делах. Ребятки бутылкометатели вроде с пятого этажа. Ну, да поделом им».
В ОВД с них сняли отпечатки пальцев и продержали в камере часа четыре. Там Сергей, расположившись на скамейке, вздремнул, пользуясь случаем.
Из камеры его вывел совсем молодой милиционер, которому явно было омерзительно находиться рядом с таким отребьем, как Трескачёв. Он кривил румяное лицо и говорил: «Пшё-о-ол!»
В кабинете ж, за столом, милиционер средних лет наоборот – был бледен, говорил коротко, чётко, ясно. Впрочем, радости при виде Трескачёва он тоже не испытал.
Вопросы звучали, словно нашкодившему обормоту: зачем столько денег с собой? Зачем в подъезд заходил? С кем пил?
«Получку получил. На рынок ходил (пять минут пешком от съёмной квартиры), вещи присматривал. С другом выпили по ходу, после разошлись. С подъездом ошибка вышла, адрес приятеля забыл, так и не нашёл. Вышел – там ни с того ни с сего задержали», – складно отвечал Сергей.
– Таких дустов ни с того ни с сего не задерживают! – выплюнул фразу молодой милиционер, перебарывающий омерзение, продолжая находиться рядом с Трескачёвым.
«Вот ведь тонкая душевная организация! Не мент, а песня журавлиная. А его хлоп, и с быдлом пьяным в одно помещение», – «посочувствовал» молодому Сергей.
Бледнолицый за столом, отложив ручку, сказал коллеге:
– Толя, можешь идти, я уж сам тут.
Молодой хотел что-то сказать, но, перехватив взгляд старшего, молча вышел.
– Пересчитайте, – бледнолицый выложил на стол мятые деньги Трескачёва.
Он пересчитал. Где-то так. Сергей не то, что точно не знал суммы, он даже не помнил, сколько купюрных ворохов было по карманам.
Затем, не читая, Трескачёв расписался в протоколе и спросил:
– А квитанция на штраф?
– Мы с вас уже удержали.
«Да и нормально, – подумал Сергей. – Пусть они в свой карман, зато скромно, да и мне без заморочек. А уж коль и шнурки вернут…»
Отдохнувший на скамейке в камере Сергей вышел из ОВД бодрячком. До дома минут пять ходу, и Трескачёв, жмурясь на солнце, не спеша направился к магазину. Там купил бутылку пива для себя и пару литров водочки домой. А то ж скупой бегает дважды. На закуску солёных огурчиков – похрумкать, жирной скумбрии, ветчины, хлеба и добрый кусок мяса на жарёху. Таковы были предпочтения в зарождающемся похмелье. Выйдя из магазина, Сергей открыл пиво зажигалкой, по традиции оцарапав указательный палец о пробку и, закурив, пошёл домой.
