Читать онлайн М. Сотрино - Трещина во времени

День все же смог победить вязкую серую мглу, а я уже начинал сомневаться, даже не так, я надеялся, что он не наступит. Будет ночь на два дня, и можно будет не вставать, не просыпаться до завтра, сегодня суббота. Если встану, день будет кусок за куском съедать меня, срочных дел нет, а сознание можно переключить на что- то другое только заняв голову серьезной работой. Встал упругий, горячий, тело уже приготовилось к холодному душу, но я сначала подошел к окну. На градуснике минус двадцать шесть, идет неторопливый жесткий в соответствии с температурой снег. Протянул руку сквозь стекло, поймал снежинку, она круглая, хрупкая и совсем не влажная. В душе резко открыл кран холодной воды на максимум, вода обожгла сначала голову, а потом и все тело. Восторг! Всё же есть в этой жизни кое-что хорошее. На кухне включил кофеварку и сразу же телевизор, в телевизоре воровали очередные миллиарды, выключил. Позвонил Саша – Ты где? – Дома. – Планы есть? – Думаю поехать на работу, там сегодня никого, можно хоть что-нибудь сделать. – Мы выиграли конкурс на памятник Ильину, приезжай, посмотришь макет. Надеюсь, ты знаешь Ильина. – Я знаю нескольких, но сразу приходят на память двое это – философ Иван Ильин, и живущий в соседнем подъезде, сильно пьющий Василий, тоже Ильин. Полагаю, что речь идёт о первом. – Вобщем приезжай. – Хорошо.

– На улице пусто, ни безбашенных воробьев, ни морозолюбивых синиц, снегирей в этом году вообще не видел, а сейчас их тем более нет, все таки весна, март, они подались туда, где попрохладней. Аккумулятор с трудом провернул загустевшее масло, но свечи вспыхнули сразу и мотор глухо заурчал. Читал Ильина, есть у него вещи простые и понятные, но есть и заумь мне непосильная, конечно, если бы мне такой же усидчивости и трудолюбия как у Бакунина, который шесть раз конспектировал «Эстетику» Гегеля для того чтобы разобраться о чем он там толкует, то может быть и я до конца бы понял Ивана Александровича, но Бакунин счастливчик, у него не было ни компьютера, ни телефона, да и электричество не каждый день. Кстати, что там сложного у Гегеля? Мы в институте его эстетику пролетели за половину лекции. Видимо непорядок был в голове у Михаила, потому и стал теоретиком анархизма.

В мастерской у Александра никогда не бывает творческого хаоса, всегда чисто, аккуратно, свежо. Так и сегодня. Это потому что он по знаку гороскопа Дева, а уж я то этих Дев знаю, натерпелся. Мама у меня была Девой, для неё любая случайная соринка в доме была катастрофой, более того она неделю стыдилась пойти в сельский магазин, если на картофельной грядке вдруг обнаруживался росток мокрицы. У Саши такого фанатизма, конечно, не было, но он все равно молодец. Сначала он показал мне две фотографии макетов и сказал – В финале конкурса участвовали две работы. Посмотри, какую-бы ты выбрал. – На первой, развалившись в огромном кресле, сидел, одетый в распахнувшийся халат, полноватый холеный барин. Его поза говорила о том, что этот человек хозяин своей судьбы, своего времени, он никуда не спешит, нет, он неспешно выуживает из своей головы глубокие мысли. Это был бы отличный памятник в девятнадцатом веке.

Воскресенье провел бездарно, это с точки зрения здорового образа жизни, образ был совсем не здоровый. Спал, а может и не спал, по крайней мере, был с закрытыми глазами до тех пор, пока солнце не вывернуло веки. Не хотелось ничего, ни вставать, ни лежать, хотелось висеть подвешенным под потолком за одну ногу, болтаться как маятник, думать о высоком, а проходя точку равновесия, сурово произносить – тик-так. – Тоска без осознаваемой причины. Просто тоска и все. Но причина, наверное, была, и уж я то её конечно знал, знал, но закапывал в себя поглубже и делал вид, что мы никогда не были знакомы. Понятно, что все двери в домах города уже хлопнули и люди стройными колоннами устремились в библиотеки, на выставки, за город на лыжную базу, я сразу решил, что ни в одну из этих колонн не вольюсь. Мне хотелось глинтвейна, уже давным – давно совершенно спокойно жил без него, а в этот день вдруг захотел, не очень горячего, но и не совсем теплого и чтобы корицы немного, такой еле-еле уловимый привкус. Мог приготовить и сам, потом сесть в кресло и не спеша согревать душу, но не с утра же. Нет, пусть для меня сварят глинтвейн в кафе. Включил телевизор, как там мир прожил вчерашний день? Докладывала статичная, низкоэмоциональная Екатерина Андреева, разные источники называют ее одной из самых красивых телеведущих, у меня такого воображения нет. Выключил звук, стал читать бегущую строку, день как день – сгорел воздушный шар, погибло восемнадцать человек, затонул паром, погибло более ста человек, теракт у мечети, погибло восемьдесят человек, столкнулись тридцать автомобилей, семь погибших, пробудился вулкан, идет эвакуация населения. Земля пожирает людей. Каждый день. Планета привыкла, ни боли, ни печали, так, небольшой осадок горечи, не у всех.

В кафе до аншлага было далеко, всего несколько человек и каждый сам с собой. Молодая женщина тоже одиноко сидела у окна спиной к нему, я бы сел наоборот. Она заканчивала обед, перед ней стояли ваза с мороженым и чашка кофе, по тому, как прямо держалась её спина было видно, что ее обладательница много лет провела за клавишами фортепьяно, наверное, училась в школе и рефлекс остался, а может и сейчас работает музыкантом, хотя навряд ли, в лице не было мягкости линий, даже наоборот, они были резко очерчены и чем то напоминали японскую каллиграфию. Такие лица запоминаются, я её никогда раньше не видел. Морозный воздух улицы хоть и проделал некоторые бреши в мрачности моего настроения, но до полного очищения было очень далеко. В таком внутреннем содержании иногда хочется совершать необдуманные поступки, пошалить. Широко, радостно улыбаясь, прошел к ее столу, сел, не ожидая приглашения, просиял – Здравствуйте Галина! Где Вы так долго пропадали? – иногда мне удается угадать имя собеседника. Она не выразила сильного удивления, так, слегка приподняла бровь – Здравствуйте, мы давно знакомы? – Я даже немного обиделся – Как? Вы это серьезно? Мы же с Вами учились в одном Вузе, я конечно был старше, но мы встречались в коридорах, а однажды на вечере даже танцевали вместе. В одном круге. Я тогда с удовольствием смотрел, как Вы танцуете. Осанка, изящество движений! Все говорило о школе. Наверняка Вы закончили студию хореографии. – Я приостановился, чтобы передать ей право слова, но она только чуть двинула губы в улыбке и продолжала молчать, ей было очень интересно, что я буду нести ещё. Что мне оставалось? Пошел дальше – Тогда хотел попросить номер, да постеснялся. У Вас еще подруга была такая – я показал рукой нечто неопределенное, – с глазами, волосы еще у неё… – Моя сомолчальница все таки сжалилась – Да – да, у неё еще уши, нос и даже рот! Она до сих пор ходит ко мне в гости. Кстати, меня зовут Ларисой. – Господи! Простите меня, пожалуйста! А я вижу знакомое лицо! Только немного ошибся. Вы же Лара Крофт – расхитительница гробниц! И что будем делать? Повинную голову меч не сечет? Откуда мне было знать, что в жизни Вы выглядите гораздо моложе и привлекательней, чем на экране? -

Наконец-то она рассмеялась – С удовольствием продолжила бы беседу, но нужно идти. Приятного Вам аппетита Алексей Павлович. – Мои глаза удивленно расширились. – Я иногда смотрю местный канал, – сказала Лариса, взяла в руки сумку и направилась к выходу. Я заказал глинтвейн.

Как-то не очень последовательно получается, не рассказал до конца об Ильине, перескочил дальше, но думаю ничего страшного, у нас и в жизни далеко не все случается последовательно. В этом смысле только время безупречно, одна минута неумолимо сменяется следующей. У меня все не так, не могу ни одного дня прожить по плану, а направить судьбу в русло, выстроенное для неё в моей голове совсем проблематично, то кто-то плотину построит, то случайный экскаватор разроет берег и судьба бежит в сторону.

Но я не отчаиваюсь, верю в нас обоих.

На второй фотографии Ильин был несколько моложе, одет в классическую двойку и в галстуке. Он был почти готов встать со стула, его правая нога подогнута, взгляд не рассеянный, как у пред идущего автора, а сосредоточенный направленный вперед, в фигуре чувствовалось желание подняться и идти вперед. Мне не нравятся люди, которые не хотят идти вперед, их мысли со временем покрываются плесенью. Даже и размышлять долго не надо, наверняка комиссия приняла этот проект, да и стиль, почерк, рука – называй как угодно, явно были Сашиными. Иногда, даже, пожалуй, не иногда мы с ним чувствовали одинаково. Александр просиял от удовольствия, я не ошибся. – Тогда смотри, голова в пластилине уже готова, – он снял покрывало со стоящей на столе заготовки.

Это было мощно. Он был живым, Ильин был живым, казалось с ним можно говорить, и он ответит. Большая Сашина удача, пожалуй, даже не удача, а сердце и душа. Он отдал себя, передал часть своей жизни этому ушедшему уже философу. – Да, Саш, ты ступил в вечность. Я в этом убежден. Это совсем не мастерство, это искусство! Бесконечно рад за тебя! -

Кто-то, наверное, в понедельник утром вскакивает с кровати радостно улыбаясь, как можно быстрее совершает положенные процедуры, и на ходу проглатывая горячую булочку с вареной колбасой, бежит на работу. – О, счастливчики! – сказал бы я им при встрече. Им повезло жить в среде сообразной их содержанию. По логике исключительности каждой человеческой единицы так должно быть с каждым. Мне исключительности подарено не было. Бывает все таки так, что человек оказывается в чужой среде, он в ней инороден, и она либо выталкивает его, либо пережевывает, выжигает, превращает в ничто. Кое – кого вполне устраивает второй вариант и, по прошествии некоторого времени, они уже свои в этом питательном черноземе, забыв о том, что когда-то мечтали летать. Мне совсем не хотелось рыть ходы в земле, пропуская ее сквозь себя, поэтому хорошо знал, что совсем скоро буду стоять на крыльце нашей конторы без права открыть ее дверь. Она, наша контора, создавалась с безупречно прекрасной целью, думать о народе, создавать условия для его комфортного проживания и в конечном итоге достигнуть процветания. Никто не смог бы даже подумать, что цели эти кто – либо из здешних работников не разделяет, как раз наоборот было видно, что идея процветания всех воодушевляет и вдохновляет. И вполне естественно большинство тружеников этой достойной организации считало себя этим самым народом, ну а те, кому не повезло войти в состав народа, тем просто не повезло.

Совсем не обязательно верить тем, кто утверждает, что по понедельникам не везет, мне повезло. Не так часто это происходит, но вот выпала карта, я простыл. Может простыл, может заразился, зараза вот уже второй месяц бродит по нашему малолитражному городу. – Несколько десятков больны свиным гриппом, двое из них умерли, – сообщил без тени горечи представитель Онищенко местному телевидению, сделал паузу, видимо раздумывая сказать или не сказать, не выдержал, мстительно добавил – Мы вам говорили осенью – Прививайтесь! – Не хотели. А не один привитый не умер. – Я как раз из этой нехорошей категории не захотевших. Еще ночью понял, что со мной что-то не так. Приснилась кухня, совсем не моя, деревенская, это было понятно по тому, что пол в ней был выстлан широкими, выкрашенными в коричневый цвет, досками. На них стояла лошадь, длинная и низкая, она имела достаточно редкую масть – серая, с темно зелеными пятнами. Она не спеша ужинала моими макаронами из миски, стоящей на столе. Кухня не моя, а макароны точно мои, из твердых сортов пшеницы, это я сварил их вечером и поставил в холодильник. Она достала их из холодильника, поставила на стол и мирно уничтожает. Мне захотелось возмутиться, призвать лошадь к совести, но почувствовав приступ жажды, я прошел мимо неё к лавке, на которой стояли три цинковых ведра, до краев наполненных прозрачной водой. Зачерпнул полную кружку, отправил ее содержимое в себя, но влаги не ощутил, во рту было по-прежнему сухо и жарко.